ил тогда один. И одиночество мое было скорее высокомерием, нежели унижением. Люди ко мне тянулись, но я был нелюдим и предпочитал покой. Не скажу, что я вообще к себе никого не подпускал, просто держал с человечеством дистанцию. И эту дистанцию мог нарушать только я, в одностороннем порядке. И вот, однажды ночью я сидел на кухне и пил горячий чай. На улице был полный мрак, отчего мое окно казалось просто черной холодной плитой на стене. В коридоре горел тусклый, желтый, беспомощно вырывавшийся из старого бра, свет. В комнатах было темно. Мыслей никаких особенно не было. В абсолютной тишине я слышал только свое хлюпание из кружки. И вдруг, из самой дальней комнаты, из темноты раздался дикий истерический хохот. Все мое тело покрылось мурашками. Страх рванул откуда-то из глубины тела и горячим паром ударил в голову. Я с ужасом взглянул в сторону коридора. Смех был настолько зловещий, что удивляюсь, как я не поседел в тот момент. Только через пару мгновений я стал понимать, что это мешочек смеха, сработал почему-то. Такие игрушки продавались раньше в магазинах. Мешочек, а внутри аппарат. Когда на него нажимаешь, он начинает хохотать. И это действительно было смешно. Но не сейчас. Когда мешочек стал смеяться сам по себе, без всяких нажатий, где-то в темном углу безлюдной комнаты. Никогда не думал, что эта безобидная вещица может нагнать такой ужас на взрослого человека. Я сидел в оцепенении боясь пошевелиться. А потом долго не решался выйти из кухни. Не говоря уже о том, чтобы пойти в ту комнату, откуда доносился зловещий звук. Страх сковал мое тело. После произошло то, что сковало и мой разум. Из той же комнаты стал доноситься детский голос. Как будто говорил маленький мальчик или девочка. И если мешочек со смехом, который у меня лежал в этой комнате с незапамятных времен, еще как-то мог сработать случайно, ну, там какие-нибудь контакты замкнуло, то детей у меня точно не было. Вероятность того, что это галлюцинации или того что я сошел с ума, меня на тот момент не волновала вообще. Потому что об этом я совсем не думал. Я боялся одного. Чтобы ТО, что находилось в той комнате, не вышло ко мне на кухню. Поэтому я боялся даже дышать, чтобы не привлечь к себе внимание ТОГО, кто бы там ни был. Я сидел тихо. От каждого звука моя кожа покрывалась еще больше пупырышками. Примерно пятнадцать минут спустя я понял, если ничего не делать, ОНО может выползти сюда. И тогда я резким движением, не бегом, но очень быстрым шагом, проскользнул по коридору мимо двери в злосчастную комнату и оказался в прихожей. Я старался не оборачиваться, чтобы случайно не увидеть, как кто-то выглядывает из темноты посмотреть, что я делаю. Это меня бы просто убило. Я схватил кроссовки и прямо босиком выбежал на лестничную площадку. Когда дверь захлопнулась, полуподвальный свет парадной показался мне таким спасительным и родным, что я с облегчением вздохнул. Потом натянул обувь и побежал вниз. На улице было прохладно. Фонари во дворе почему-то не горели. Но мрак не казался страшным. Я шел и гнал непреодолимое желание посмотреть на свои окна. Меня так и тянуло взглянуть на них. Но сердце сжималось от страха. Я боялся увидеть там то, что меня могло навсегда сделать заикой или свести с ума. Я знал, что даже если там никого нет, в темном окне все равно что-нибудь померещится. И тогда из отдаленных уголков сознания вылезут такие жуткие фантазии, которые обратно в эти уголки уже никогда не вернутся и будут жить со мной всю мою жизнь. Мои окна были на втором этаже старого трехэтажного дома. Я постарался как можно быстрее пройти под ними, но весь путь думал, что из окна на меня кто-то смотрит. Провожает взглядом. Через несколько десятков метров я, наконец, попал на освещенную улицу, где еще блуждали одинокие люди и проезжали редкие автомобили. Я перевел дух и еще раз вздохнул. На другой стороне дороги горели огоньки моего родного маленького магазинчика, который работал двадцать четыре часа в сутки. Там, как и всегда, дежурил самый душевный на свете продавец, парень по имени Костя. Когда я вошел, он встретил меня знакомой улыбкой.
– Что, не спится?
– Ага. Костик, дай чего-нибудь выпить. Вискарика.
– Пожалуйста.
– Можно я побуду здесь. Выпью пару глоточков.
– Да, конечно, дружище! Давай и я с тобой накачу. А то скучно одному. Что, неприятности?
– Нет. Просто сон жуткий приснился.
– А что такое?
– Лучше не спрашивай, Костик. Лучше не спрашивай.
Первые минуты нашего разговора память еще не отпускала картину произошедшего. Но потом веселые рассказы Кости помогли мне на какое-то время забыться. Мы уже допивали бутылку, когда я заметил, что стало светать. Крепкий напиток и рассвет придали мне смелости, и я решился вернуться домой. На лестничной площадке я встретил соседку. Она шла гулять со своей собакой Моней. Очаровательная шкодная такса.
– Здравствуйте, теть Свет, – поздоровался я и направился к своей двери.
– Доброе утро, – ответила соседка и умчалась вниз по лестнице вслед за собакой.
Эта встреча меня взбодрила. Наверное, потому что я вспомнил, что не один в этом чертовом доме. Я открыл дверь. В коридоре все также горел оставленный мною свет. Держа дверь открытой, я стал прислушиваться. Но до моего уха доносилось только тявканье резвившейся на улице Моньки. Через окна в квартиру проникал суетливый
