Всадник. Линар Рафисович Ильясов

неба тускнели понемногу, растворяясь в еле заметном поначалу, но неотвратимо проясняющемся свете новой зари…

      И наступила вскоре эта новая заря, осветившая незримые доселе пути…

      4. Волшебный рассвет.

      В ночной степи, дремлющей в предрассветной тишине, раскинулся сосновый перелесок, глубины которого были сокрыты непроглядной тьмою. Беззвучно пролетела в темноте тень невидимая меж стволами сосен, и внизу, у корней дерева, сверкнули два огонька красных. Это глаза волка открылись, учуявшего полёт бесшумный совы. Но не эта ночная охотница встревожила его; – разве обращал он, когда либо, внимание на птиц?

      Вокруг, в темноте непроглядной, происходит что-то, неуловимо тонкое. Настолько тонкое, что и острейшим волчьим чутьём не ухватить. И всё вокруг так, как и должно быть, но… Отчего ему хочется выть, как в зимнюю ночь полнолуния, сливаясь в одиночестве бесконечном с поднебесной пустотой? Что собирается там, на востоке, чтобы проявиться с наступлением света? Волк ждёт терпеливо: то, что назревает – случится; и надо быть наготове. Продолжая лежать неподвижно, с прикрытыми глазами, он внимательно слушает.

      Ночь завершается…

      А потом, когда острые глаза его стали различать стволы деревьев на самом конце перелеска, время настало… Волк – очень крупный, настоящий богатырь своего племени – бесшумно поднялся на четыре лапы, потянулся, растягивая тщательно каждую часть своего упругого тела, и задрал морду кверху, принюхиваясь. Надо идти в низину, за туманом которой скрывается озеро. И это будет не охота: цела ещё туша лани, задранной прошлой ночью. Прищурив глаза по привычке, и сверкнув ими во тьме перелеска, отправился волк в путь свой, но не им самим выбранный.