Положил для контроля руку на её грудь, Илонка к нему промежностью прижалась. Ухватил за зад, да немного глубже рукой залез, языком во рту рыщет, на вкус пробуя. Не ошибся, сочная девочка, с перчиком. Сегодня нельзя пугать, первое знакомство как-никак. Завтра. Скажется подружке больным и тогда…
Это так его взнуздало, мало не заржал. Бугор под доспехами надулся, воткнулся Илонке в бедро и пульсирует. Остановить страсть никак не выходит.
Девочка, то ли инстинктом самки, то ли уловив мощную волну его страсти через ноздри, поймала позыв и реакцию, включившись в процесс неконтролируемого возбуждения, тоже затряслась в конвульсиях, закатив глаза. Сжала Ромика так, что у него в мозгах помутнело…
Он всё понял как надо. Как надо ей, Илонке. Вот это девочка! Супер! От одного его вида кончает. Нужно ковать железо, пока горячо.
Тпру-у-у, но… Так, кажется, успокаивают разволновавшихся, бьющихся в горячке лошадей. Ему бы тормознуть, натянуть удила и подумать: какого чёрта, у тебя же любимая, тем более лучшая подруга. Оно тебе надо?
Невдомёк дурню, что включила девчонка своими провокационными действиями древнейший инстинкт, заставляющий любого самца, случившегося рядом, бежать за течной сукой, чтобы наполнить её лоно горячим секретом, созидающим новую жизнь. Но ведь он не кобель, которого толкает на случку матушка-природа. Это же не любовь, страсть. Тормозни. Не предавай!
Куда там. Самка в соку и хочет. Правда, сама не знает чего: то ли Прынца на Белом Коне, то ли просто коня с его мужским механизмом. Она ещё девочка, ни в чём не разобралась. Нет у неё мозгов, чтобы анализировать, а гормоны разводят хоровод под романтическую мелодию, вызывая взрывную реакцию, толкающую на безумство.
Помешательство, вызванное отравлением крови выбросом адреналина, иллюзия небывалого счастья, полёт к звёздам. Они взлетели, с каждой минутой удаляясь от реальности. Куда-то бежали, искали уединённый уголок.
Нашли. Упали, не в силах более сдерживаться. Со звериной сноровкой рывками сдёргивали с себя одежду, не приходя в сознание. Лизали и кусали друг друга, словно взбесившиеся животные, распаляясь всё больше.
Ромка зверел на глазах, раздуваясь внизу живота немалого размера стыковочным элементом, который нетерпеливо, слепо тычется меж её белых бёдер в надежде поскорее отыскать лакомый рай, опухший от желания.
Вот она, вожделенная скользкая вагина, раскрытая, ждущая, похожая на пышущий жаром, только что вынутый из кипящего масла сдобный пончик.
Ромка вгрызается в сочную податливую мякоть, засасывающую его вместе с мозгами, лишающую способности мыслить. Только поступательное движение, наподобие маятника. Тоннель, в который он попал, сужается с каждой последующей фрикцией, усиливая трение, ускоряя развязку…
Взрыв! Всего. В том