Сама Лариса, благодаря любви к пиву, на музу не тянула, потребности в живописи или другом искусстве не испытывала. Чувство прекрасного выражала, покупая очередную блестючую «драгоценность» и немедленно навешивая её на себя.
Татьяна и девчонки над ней довольно едко посмеивались или держались подчёркнуто прохладно. Маше ехидничать не хотелось. Может быть, поэтому Лариса отнеслась к ней с большим пониманием, чем остальные. Постепенно они начали общаться. Маше даже не пришлось прилагать больших усилий, чтобы сблизиться: требовалось только слушать Ларисину болтовню, изредка вставляя пару слов. Таким образом, она скоро узнала, что и Ларису на самом деле зовут Светой, и, что девчонки в досуге почти все меняют имена.
– Зачем? – поинтересовалась Маша, стараясь постичь логику поступков в этом искривлённом мире.
Они сидели в общей комнате, точнее Лариса сидела на диване и красила ногти вишнёвого цвета лаком, а Маша гладила бельё.
– Чтобы никто из клиентов не мог выдать тебя родственникам или знакомым, – пожала сдобными плечами Лариса, поражаясь Машиной наивности.
Маша тоже поражалась. Для неё реальность девчонок строилась на непонятных, искажённых принципах, но они очень строго их придерживались.
– А это не будет выглядеть подозрительно, если незнакомый человек начнёт называть тебя другим именем? – допытывалась она.
Но на этот вопрос у Ларисы ответа не было. Можно было спросить у Татьяны, но та частенько злилась на неё за мелкие огрехи, которые Маша допускала, общаясь с администраторами бань, охранниками или клиентами. А у единственного работающего у них молодого человека – Вадима – спросить стеснялась.
Кроме путаницы с именами хватало и других странностей.
Машу очень смущала привычка девчонок ходить по дому голыми.
Первый раз, увидев нагую Аню возле трюмо, Маша так испугалась, что чуть не сломала пылесос, нажав кнопку втягивания шнура вместо отключения. Несчастный агрегат задёргался, завизжал и отрубился, а она застыла, наблюдая за тем, как Аня невозмутимо красит ресницы. Зрелище одновременно пугало и завораживало. Крупные соски нетерпеливо пританцовывали, а розовые после купания ягодицы легко подрагивали в такт движениям руки.
– Нравлюсь? – недовольно спросила Аня, спустя несколько минут, глядя через зеркало Маше прямо в глаза.
Та смутилась и сделала вид, что занята рассматриванием розетки, которая после пылесосного рывка повисла на проводах. Уши беспощадно горели, выдавая замешательство хозяйки.
– Не обольщайся! – выглянула на шум из спальни Лина. – Самое дебильное