Беседу, которую нельзя было завершить.
Инна посмотрела на дисплей телефона, желая наконец принять звонок, однако сигнал больше не шел. Вздохнув, она осторожно притворила дверь в спальню сына, какое-то время наблюдала за ним, сосредоточенно читающим свою страшную сказку, в щелку, а потом проследовала в комнату для гостей, где расположилась Мила Иосифовна.
Бухгалтерша, несмотря на шок, вызванный похищением, а скорее всего под влиянием большого количества блинчиков и оладушек, уже спала, распластавшись во всю свою стать на кровати и громко храпя.
Улыбнувшись, Инна притворила дверь, на этот раз щелочки не оставив, и вернулась в гостиную.
Тимофей, сосредоточенно просматривая бизнес-план, даже не встрепенулся, когда Инна опустилась около него.
А ведь Женечка прав. Все умирают. И папа. И мама. И дети. Конечно, и она сама когда-то умрет, и если принимать в расчет существование подобных типов, как братья Шуберт, то это может произойти намного раньше, чем хотелось бы.
И что она увидит от жизни?
Инна пристально смотрела на Тимофея, отмечая, что тот, как и ее сын, читает, шевеля губами.
Но, заметив присутствие Инны, он встрепенулся и произнес:
– Что же, должен сказать, что план вашим супругом разработан весьма изящный. Я бы изменил кое-что, однако схема в целом заслуживает доверия, и я могу с чистой совестью рекомендовать вам, извини, тебе согласиться на…
Но Инна решительно прервала его, накрыв рот поцелуем.
Банковский аналитик сосед Тимофей не сопротивлялся.
Когда они уже вовсю предавались ласкам на диване в гостиной, Инна вдруг замерла и, полуголая, соскользнула на пол. Тимофей, глядя на нее затуманенным взором, прошептал:
– Что-то не так?
Инна, собрав скинутую в порыве страсти одежду, поманила его за собой. Они на цыпочках проследовали в кабинет. Там, швырнув вещи в угол и заперев дверь изнутри на ключ, Инна произнесла:
– Так-то лучше! Извини, не хотелось бы, чтобы сын или кто-то из наших дам появился в самый неподходящий момент и…
На этот раз Тимофей решительным жестом притянул ее за шею к себе и накрыл ее рот поцелуем.
Инна не могла сказать, как долго они любили друг друга. Да, именно любили – потому что это был не просто секс, сладостный и восхитительный, а нечто большее. Какая-то феерия чувств, симфония страсти.
И теперь она прекрасно понимала, отчего ее ровесницы заводят себе молодых любовников – по сравнению с тем, что у нее было последний раз, два года назад, с Генычем, это было даже не небо и земля.
А скорее рай и ад.
Внезапно Инна ощутила, что по щекам у нее текут слезы – нет, она была не настолько сентиментальна, чтобы реветь из-за отличного секса.
Хотя не исключено, и из-за этого тоже.
Она не хотела