– Я пишу постановку с фазаном, – пояснила Света, которая устанавливала на мольберт большой холст, уже начатый красками. Я с интересом оглядела работу женщины. Что меня удивило больше всего, так это то, что ни один предмет натюрморта не был полностью выполнен в цвете – несколько широких мазков кисти показывали верхнюю часть синей драпировки, рядом – едва прописанная голубая, затем – зеленая ткань. У фазана были нарисованы лишь часть головы и туловища да несколько перьев цветного крыла. Виноград вообще походил на нечто неопределенное – никаких отдельных ягод, только несколько ярко-зеленых и оливковых мазков. Керамический чайник вообще Светлана не начинала – я увидела лишь обрисованный черным карандашом контур с прямой линией посередине и несколькими эллипсами внутри.
– Роман Александрович, скорее всего, скажет вам выполнить несколько набросков натюрмортов в разных ракурсах, – пояснила женщина. – Во всяком случае, так я начинала работу над постановкой. Но он скоро придет и сам вам все расскажет, вы пока можете достать карандаш и листы бумаги.
– Ой, а у меня ничего нет… – растерялась я. – Секретарь не сказала, что надо что-то приносить. Если б я знала, то взяла с собой все, что нужно…
– Не беспокойтесь, карандаш я вам дам, а листы можете взять из использованных палитр для акварели, а если не найдете – у меня есть в папке. Палитры вон в том углу. – Светлана кивнула в сторону стеллажей с холстами. Я подошла к полкам и оглядела их содержимое. На каких-то холстах были изображены натюрморты, большая работа – холст куда шире, чем у Светы, – начат портрет какой-то пожилой женщины в алом платке. Я опустила голову ниже и разглядела кипу бумаг, очевидно, это и были палитры под акварель. Порывшись в стопке, я извлекла пару более-менее чистых листов и подошла к ближнему стулу.
Внезапно дверь открылась, и в аудиторию вошел высокий худощавый мужчина лет сорока пяти, одетый в темно-синюю джинсовую куртку и потертые зеленоватые джинсы. Его шею закрывал черно-белый клетчатый шарф, а черные, слегка волнистые волосы небрежно падали на лоб. Лицо довольно приятное – карие глаза, прямой нос, острые скулы. При взгляде на него сразу можно догадаться, что это человек творческой профессии, который привык производить яркое впечатление на окружающих и эпатировать публику. Этакий Сальвадор Дали, только внешностью приятнее, но даже по его походке и манере держаться было видно, что это весьма нестандартный персонаж.
– Вечер добрый! – улыбнулся он самой обаятельной улыбкой, которую только мне доводилось видеть. –