но в рот набилась земля.
И на плече нет винтовки,
шею же душит петля.
Я не стреляю по людям,
но пальцы сводит дугой.
Пропавших больше не ищут:
они познали покой.
Не на станке мои руки
цепляют гибкий металл.
Нет орденов за отвагу
под гром и огненный шквал.
Не поднимаю в атаку
десяток бледных бойцов,
Хотя мне и слышится всюду
протяжный пламенный зов.
Когда уходят в разведку,
когда безумствует бой,
Я пулеметные гнезда
не закрываю собой.
Не приходилось на флоте
среди бушующих вод
Мне штопать рваные раны
и черный видеть восход.
Не бью я прорубь на Мойке,
чтоб сделать клейстерный суп,
Но почему-то те муки
слетают стонами с губ.
Я не ношу ряд из цифр
и полосатую ткань,
Но сразу кровь стынет в жилах
на чью-то грубую брань.
Так отчего же терзает
годами жгучая боль,
Когда стучат метрономы
и небо черно, как смоль?
В ушах завоют сирены,
снаряды дико свистят,
Пронзает дрожь мое тело
и мертвым кажется взгляд.
А память ясна в забвенье,
что дымкой стелится в круг.
Пламень войны не угаснет,
покуда в жилах есть стук.
[19 января 2017 г.]
Седьмое
Отпустите меня со службы.
Братья,
Дайте напиться вина!
Уберите подальше ружья
Сплетен,
Что опускают до дна.
Простите, что душно мне в храме,
(Жарко!
Ветер не вхож здесь гулять)
Прислонившись к оконной раме, —
Звезды
Манят сияньем опять…
Вино мое алое – лира.
Слушай,
Дивно звучит как в тиши!
Попробуй пройти хоть полмира —
Слово
Можно ль писать без души?
Поэму ли – без вдохновенья?
Книгу —
Сладкой лишить ли тоски?
Из песни – убрать откровенье?
Кисти —
Скупо убавить мазки?
Позвольте служить лучше даром,
Свыше
Что ниспослал мне Господь.
И в храме намоленном, старом
Строки
Смогут грехи побороть.
Служенье бывает различно:
Небо
Нам посылает талант.
Зарыть его – слишком цинично,
Служка,
Кесарь ты иль музыкант.
Направь дело в доброе русло,
Смело
Пусть возрастает оно.
Молитва – большое искусство.
Братья!
Пейте ж и в о е вино!
[21 января 2017 г.]
Восьмое
Глубокий сад – оттенок темных глаз,
Сияньем