И вот, теперь, спустя год, он снова здесь. На первом вступительном экзамене на отделение архитектуры. Комиссия не замечает охватившего его волнения. Выступления на публике всегда давались ему легко. Он будто погружался в себя, и где-то там, внутри горящего упрямства и своенравия, переворачивал страницу за страницей, зачитывая вслух главы книги. Книги своей борьбы.
Теперь же надо было использовать всё красноречие, чтобы комиссия, впечатлённая ярким выступлением, стремлением к учёбе и невероятными талантами поступающего, отвлеклась от экзаменационного табеля. В частности, от той его части, где проставлялась отметка о среднем образовании. А проставлен там был безжалостный, прямой и категоричный прочерк. Аттестат не требовался для поступления на живопись, а вот архитектура обязывала к элементарным знаниям точных наук, наличие коих надо было подтвердить.
И он говорил, как пел. Хорошо и пылко. О каждой своей работе он рассказывал настолько воодушевлённо, что члены комиссии, казалось, были загипнотизированы. И только ректор поднимал брови, складывал губы трубочкой и постукивал карандашом по табелю.
Оглушающий грохот, последовавший сразу же за ослепительной вспышкой прервал речь вдохновенного оратора. «Гром в сентябре»! – засуетились экзаменаторы, вскакивая со стульев и выглядывая в распахнутое ветром окно. Пёстрый кленовый вальс ворвался в аудиторию вместе с зябкой свежестью и завертелся, печатая мокрые па на бумагах. «Гром в сентябре», – задумчиво повторил ректор, постукивая карандашом по табелю со столбцом ровных плюсиков под заголовком «Аттестат».
Ангелина Степанова
«Я помню чудные манты»
– Александр Сергеевич, ну съешьте хоть картошки что ли?
– Не лезет мне ваша картошка! Поперек горла встает!
– А манты будете? Лизаветта Иванна очень любит манты!
– Вот в этом и беда, Федор. Она только их и любит! Эх, вот сейчас как напишу…!
Александр схватил чистый лист бумаги, резко окунул перо в чернильницу и бросил жирную кляксу на стол.
Я помню чудное мгновенье:
Ну а потом явилась ты,
Как мимолетное виденье
исчезли все мои манты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Голодный я сжирал надежду
и твои жуткие черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл свой голод прежний,
Забыл, что есть на свете ты.
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись классно дни мои
Без всякого на то стесненья
Я