Зевс задумался. И тут вмешалась Афродита:
– Ах, как это мило! Из-за одной Елены Троянская война должна начаться, а другая Елена эту войну отменяет. И всё во имя любви. Любовь правит миром!
– Ну уж нет, Троянскую войну отменить нельзя. Всё будет так, как я решил. Только Ахилл останется жить. Ладно, так тому и быть. На ход истории это особо не повлияет.
Зевс метнул в мою строну огромную молнию. Загремел гром.
Я проснулась.
Самолёт только что выпустил шасси. Девушка в соседнем кресле смотрит «Трою».
Брэд Питт в роли Ахилла мне никогда не нравился. Хлипкий он какой-то.
Анастасия Медведева
Историю сделал писарь
Неделю во дворце царила суматоха. Принимали британских послов. В кулуарах перешептывались о большой сделке, способной поправить финансовое положение Российской Империи.
В приемной зале обстановка была дружелюбной. Императрица умела располагать к себе людей. К тому же, доводы послов её устраивали.
Екатерина обернулась на скучающего писаря:
– Пишите, голубчик: «Я, императрица Екатерина Вторая, согласна отдать Британии Аляску на век.»
«…навек» – старательно вывел писарь.
Вдруг кто-то сильно ущипнул его за ухо.
– Ты кто?
– Твоя интуиция!
– Ты что творишь? Больно же!
– Это ты что творишь!
– А Что я-то?
– Не знаю, что конкретно, но чувствую, что конкретно что-то не то! Ох не то…
Писарь почеcал голову. Мысленно проговорил «на век, навек?» А как надо-то?
Зачеркнул и исправил «сроком на сто лет»
Целую. Настя.
Алекс Рауз
ДЕЖАВЮ
Дым моей сигары поднимается вверх, смешивается с царящим вокруг смрадным кумаром и медленно падает вниз, создавая густую белую завесу. Сквозь неё прорываются звуки дьявольской музыки – так здесь зовут божественный блюз, усладу моих ушей.
Деревня «Тройная Вилка». Будто шепчет, намекает на судьбоносный выбор. Которого никогда не происходит.
Боб терзает гитару, струны на грани разрыва, как и моё сердце. А он заводит сказ о перекрёстке. Когда звучит его муза, пьяный гомон умолкает, в дело вступает особая магия. И вот симпатичная разносчица, жена хозяина, уже бросает томные взоры на молодого гения. Видать, её взгляд обещает не меньше, чем сам дьявол семь лет назад.
Наперекор поверьям – мир противная неизменная штука. Я уже был здесь тысячи раз, я слушал эту музыку, я пил с Бобом. И моя сигара медленно тлела под последние ноты его последнего блюза.
Я вновь выбью бутылку из его рук, я делаю так всегда – но ничего не изменить. Он снова заорёт, что никто не смеет отбирать его алкоголь. И схватит следующую, которую