Данилин вспомнил, как два месяца назад пел хмельные песни за столом вместе с Петром, в молодости кандидатом в мастера спорта по боксу, и тот ему хвастался, что пьёт уже двадцать лет день в день и на здоровье не жалуется. И струя мочи у него, как у пожарного шланга под давлением, что свидетельствует о прекрасном состоянии организма. Но на днях он вовремя не опохмелился, и сердце его остановилось. А ведь хорошим был человеком.
Юрий Иванович решил: всё, с сегодняшнего дня он не пьёт! Немного подумав, уточнил для самого себя, что если выпьет больше трёх стопок за хмельное мероприятие, то пусть он лучше умрёт. В мозгах у Данилина что-то щёлкнуло, он испугался такого зарока и подумал: как же теперь он будет без вишнёвого сада, посиделок у Бурновича, «полковника», без других мест, где его душа отдыхала? Но клятва произнесена, отступать поздно.
Юрий Иванович встал, умылся, прошёл на кухню. Жена готовила завтрак. Он знал, что она первая не заговорит. Выпил литр молока и объявил:
– Радость моя! Это была моя последняя пьянка. Я дал себе зарок. Прошу: сейчас только мне ничего не говори. Давай поживём, посмотрим, что из этого получится.
Алеся уставилась на мужа, хотела было наброситься на него и облегчить себе душу, но, почувствовав искренность в его словах, заплакала и не проронила ни слова. Данилин лишь смог добавить:
– Всё будет хорошо.
Заиграла мелодия входного звонка. Приехала Галина Трофимовна, и с порога сразу прозвучало:
– Ну, что у вас тут опять?
Юрий Иванович понял, что мать снова не в духе.
– А что у нас!? У нас всё нормально.
– Что-то, я вижу, не совсем, опять, наверное, вчера пил. Всё, я решила больше вам не дам ни копейки.
– Начинается! Наверное, Ленка опять гадостей наговорила, и ты теперь приехала злость на нас срывать? В таком случае отправляйся на дачу к своим грядкам и сиди там.
– Всё ясно! Я вам не нужна, постоянно гоните меня. Всё, поеду обратно домой, и больше ноги моей у вас не будет, у голодранцев, а похоронят меня Ленкины дети.
Юрий Иванович понял: голодранцы – любимое слово сестры матери. От его тётки она и на этот раз приехала на взводе. В такой ситуации следовало бы промолчать и уйти на работу. Но мать была как будто