Отец сделал глоток вина.
– Неужели нынешней власти мы не понадобимся? У нас ведь есть огромный опыт в животноводстве, земледелии, мы по мере возможности используем передовые технологии, кормим людей, в казну отдаём приличные деньги. Семён, вот, успешно закончил институт, чтобы добиться ещё лучших результатов.
Миша печально улыбнулся:
– Эх, отец, наивные вы люди, потому что живёте в глуши, не чувствуя накала борьбы за власть. Коммунисты и зажиточные единоличные крестьяне – это несовместимые понятия.
Семён, промочив горло вином, крутанул головой:
– Со мной учились коммунисты. Ничего плохого про них сказать не могу, как и про их лозунги о равноправии, о бесплатной учёбе, медицинской помощи, о земле и о многом другом, что направлено на улучшение жизни, прежде всего, простого народа.
– Вот именно, а нас на свалку. Здесь, брат мой, политика будет играть главную роль. Ты в глазах коммунистов – эксплуататор беднейшей части крестьянства, за счёт которого и живёшь припеваючи.
Семён выбросил вперёд руки.
– Но неужели власть не видит, что я работаю больше тех же наёмных людей и не только руками, но и головой?
– Это, брат, не ко мне вопросы. А вообще, поживем- увидим и не будем сегодня спорить о политике, давайте лучше попросим Аню сыграть нам на пианино, – Миша нежно посмотрел на сестру.
Девушке было пятнадцать лет, но из-за маленького роста и больших бездонных глаз, обладающих какой-то колдовской силой, она была похожа на куколку. Аня улыбнулась и нежно посмотрела на дорогих ей людей, которые замерли от её взгляда:
– Я консерваторий не заканчивала, как ты меня, Миша, научил, так и сыграю.
– Я тебе подыграю на гармошке, – Семён подхватился и сходил в другую комнату за инструментом.
– В таком случае я что-нибудь изображу на гуслях, – сказал отец.
– А я на балалайке, поскольку скрипку оставил в городе, – Миша сделал очередной глоток вина.
Через некоторое время над хутором зазвучала прекрасная волнующая музыка, как отражение прекрасных чувств и помыслов семьи Захаровых.
На следующий день в пять часов утра Семён зашёл в коровник и услышал со всех сторон знакомые, с детства ласкающие душу звуки «дзинь, дзинь, дзинь, дзинь», образующиеся от соприкосновения струй молока и доёнки. Присмотревшись, парень увидел, как Галя со своими подросшими и похорошевшими дочками доили коров. Клавдию он сразу узнал по косе, которую девушка уложила на колени, чтобы не испачкать о земляной пол. Семён стоял тихо и боялся пошевелиться. Он любовался красавицей Клавдией, её изящной фигурой, ловкими движениями рук, и его душа наполнилась огромным чувством любви к этому хрупкому прекрасному созданию небес.
Вдруг Клавдия резко обернулась,