Машина замедлила ход, мы подъезжали к поместью. Я приоткрыл окно и выглянул на улицу, получив несказанное удовольствие от легкого, чуть прохладного ветерка. Вот только поджидал наше се-мейство не только он.
У ворот собралась приличная толпа журналистов, разглядывающая гербованые авто. Они наперебой озвучивали свои дурацкие вопросы, не позволяя первой машине проехать. Теперь и тут застрянем. Однако быстро добрались. Не удивлён, ведь это их хлеб.
Засмотревшись на происходящее, я далеко не сразу заметил одного из работников жёлтой прессы, подобравшегося к машине.
– Господин Салазард, Вы ведь были очевидцем случившегося, как прокомментируете это событие? Неужели Бог не принял Вашего брата во служение? – радостно, громче, чем следовало, затараторил усатый журналист. Но когда наши взгляды встретились, побледнел. – Что у Вас с лицом?
Я скрылся в авто, практически отпрыгнув в сторону. Он видел! Видел! Если бы не эта жара!
Стекло авто поднималось слишком медленно, и журналист прак-тически просунул в убывающую щель свою любопытствующую физиономию.
– Господин Де Круэлвей, что с Вами? Расскажите! Это как-то связано с самовозгоранием креста?
Меня будто парализовало. Руки тряслись. Даже вдох давался с трудом. Он меня видел!
Помогите…
Отец меня убьет. Совершит то, чего так желает Селеста.
Господи, хоть кто-нибудь!
Послышался глухой удар. Тот самый слуга, что ранее придерживал для меня дверь, без тени сожаления заставил журналиста пригнуться к земле. Последний закашлялся и, получив новый удар, вовсе слег.
– Господа Де Круэлвей очень устали и не намерены ком-ментировать происходящее, дождитесь официального заявления главы семейства.
Тонированное стекло наконец-то скрыло нас от наружности.
Я схватился за лицо, ощупывая накладку, пытаясь разглядеть в стекле собственный облик. Паника не отступала. Мне нужно в свою комнату. Нужно всё поправить, пока отец или кто-то ещё не увидели моего уродства.
Мы снова двинулись. Видимо слуги взяли всё в свои руки и отогнали надоедливых журналистов. Вскоре весь картеж оказался в пределах поместья.
Я никак не мог успокоиться, поэтому стоило машине остановиться, самостоятельно раскрыл дверь и, придерживая накладку, сломя голову побежал в особняк. Никто из слуг не стал меня останавливать.
Не споткнувшись, я практически залетел в свои покои, незамед-лительно направившись в ванную. Зеркало показало удручающую картину. Светлые, как практически у всего нашего семейства, волосы растрёпаны, накладка почти отвалилась, демонстрируя вспухшие алые и белесые шрамы с пустой глазницей.
Я уже представлял, как какая-нибудь газетёнка размещает на первой полосе сенсацию о четвёртом сыне нашей династии, и расплакался. Да так горько и громко, что стал противен