– У Вашей матери уже пошли метастазы. Медицина здесь безсильна. Ей осталось жить совсем немного.
У мамы Вадима было здоровое, тренированное сердце и большущая воля к жизни. Она прожила еще почти год…
Артур был профессионалом в области фотографии. В один из тех дней он сфотографировал Вадима на фоне полуразрушенной стены. Длинный мешковатый плащ, сигарета во рту, тоскливая безнадежность во взгляде. Получилась цельная композиция в духе их любимого журнала «Чешское фото». Арт свое дело знал. Через двадцать лет, наткнувшись на этот снимок, Вадим порвал его на мелкие части и с облегчением выбросил в мусорное ведро.
По почину Арта он начал бегать. Сначала понемногу, потом постепенно втянулся в это нехитрое дело. «Джоггеров», кстати, тогда появилось немало на обочинах улиц. Поветрие что ли пошло такое… Вадим предпочитал вечернее время или начало сумерек. Случалось, бегал в обширном Воронцовском парке вместе с Мишей – приятелем по работе. Этот старый парк был тогда, заброшенный, не окруженный забором. О некогда славном прошлом напоминали только поколупанные мраморные львы у бывшего княжеского дома. Исчезала игра светотеней. Тянуло свежестью от протекавшей неподалеку реки. Рассыпанные подробности веток и листвы пирамидальных тополей собирались в насыщенные темнеющие купы, понемногу глушили душевную боль, действовали как наркоз.
Вадим любил слушать записи Окуджавы, особо нравилась ему песня Булата про «трех сестер милосердия». Средняя из них – Надежда – первая протянула ему руку помощи. После того как Миша сильно поранился, зацепившись вечером за какую-то проволоку, Вадим стал прибегать на стадион «Динамо» и выписывать круги по его гаревой дорожке. И в этот раз стояли обычные летние сумерки – ничего особенного.
Небольшой стадион был знаком ему издавна. Когда Вадим еще учился в школе, сюда нередко приводил ребят на уроки физкультуры их учитель Михаил Хананович. Маленький, круглый еврейчик средних лет, очень живой и смешной – он был похож на взъерошенного воробышка. Нередко, по дороге на стадион, Вадим ухитрялся ненадолго заглянуть домой. Как-то, кажется в классе шестом, он «стукался» здесь со своим одноклассником Толей. «Стукаться» – это было нечто серьезное, вроде дворянской дуэли, не просто тебе обычная для школьных будней короткая потасовка…
Итак, стадион был для Вадима до мелких черточек свой, почти как двор его детства. Теперь он накручивал обороты вокруг арены «Динамо», пытаясь довести себя до физического изнеможения. В этом состоянии ему чуть-чуть легчало. Зачем-то бедолага вел счет кругов, как делают в монастырях, перебирая четки. Казалось, он жаловался стадиону на свою горькую долю, взывал к его сочувствию и состраданию…
И вдруг – произошла непонятная вещь. Вадим отчетливо увидел, как на противоположном