Наследник. Кир Булычев

его?

      – Наверное, не дождешься. Автобус отходит ровно в половине шестого. А тебе туда минут пятнадцать идти.

      – Ты что же себе не наливаешь?

      – Я не одета совсем, – сказала Глаша. – Неловко вино пить в таком затрапезном виде.

      – Никакой не затрапезный, – сказал Андрей. – Ты очень красиво выглядишь.

      – Хоть передник сниму, – сказала Глаша.

      Она поднялась, взяла из буфета еще один бокал, потом сняла передник, бросила его на табурет у плиты.

      Они чокнулись. Бокалы зазвенели празднично и тонко.

      Вино было холодное, как родниковая вода.

      – Вкусно, – сказала Глаша. – Правда вкусно?

      – Вкусно, – признал Андрей.

      – Я вообще-то сладкое вино люблю, мадеру, но когда жарко – и такое хорошо.

      Она вновь наполнила бокалы.

      – Тебе скучно здесь, наверное, – сказал Андрей.

      – Мне некогда скучать. Весь дом на мне, – сказала Глаша.

      – Я никогда не знал, что ты на пианино играешь. Или это тоже фокус был?

      – Играю, – сказала Глаша.

      Сказала коротко, так что дальше спрашивать было неудобно.

      – Ты ешь окрошку, – сказала она, – я сейчас рыбу разогрею.

      Андрей ел окрошку, Глаша отошла к плите, разожгла ее и поставила сковородку. Рыба сразу начала скворчать, потянуло запахом подсолнечного масла.

      Андрей хотел что-то сказать Глаше – но, обернувшись, забыл об этом, потому что она стояла близко к нему и глаз его натолкнулся на линию бедер и крепкие лодыжки, видные из-под короткого платья.

      – Друзей своих видал? – спросила Глаша, не оборачиваясь.

      – Видал, – сказал Андрей. Взгляд его поднялся к ее плечам.

      – Небось девушки красивые, да?

      – Девушки? Да, девушки красивые.

      «Что я делаю? Чего я хочу? Разве я влюблен в Лиду, если я так смотрю на Глашу? Наверное, я очень дурной, испорченный человек».