В последнем приступе стихийной смелости и отчаяния они кинулись на толпу самых крупных заводских, метеливших уже почти не защищавшегося Паху «Ракиту». У них не было шансов победить. Они и не пытались. Они даже не сговаривались. Они сбивали с ног, валили, впивались зубами во все, до чего могли дотянуться. До этого покрытый воплями храбрости и мата пляж, накрыла новая волна. Волна завываний от боли.
Паха сам не понял, как оказался совершенно один. Никто больше не держал его, не наваливался, не ломал руки не бил в лицо. Его вмиг оставили. Он тряс головой, силясь рассмотреть, что происходит, но не мог ничего понять. Свара сползла с него и теперь суетилась рядом. Чувств не было, тело наполненное гудением воспаленных нервов и адреналином, ничего не испытывало. Кроме одного. Холода в правой ладони. Он повернул голову и четко, совершенно ясно разобрал лицо самого мелкого синеглазого мальчишки. Лицо с размазанной по щеке кровью, с растрепанными волосами, измазанное грязное и поцарапанное. Лицо это светилось. Слезы лились из этих неестественно светлых глаз. Ясных и преданных, с мольбой и радостью глядящих на Паху. Отчего он плакал? От беспомощности или от азарта? От боли или разочарования? Может от собственного бессилия помочь хоть кому-то, хоть собственному брату. Паха опустил глаза и понял, что привлекло его. В саднящей руке он ощущал холод рукоятки увесистой дубины, когда-то выструганной на случай очередной баталии.
Дальше это воспоминание меркло. Не помнил Павел, ни как он тогда поднялся, ни что делал. Все дальнейшее представляло набор мозаичных, рваных воспоминаний. Какие-то лица, руки, чья-то рваная рубаха. Потом разговор с отцом. Но когда был этот разговор? Сразу ли после драки, или спустя какое-то время. Паха спас честь всех взросляков в тот день и надолго стал самой яркой легендой района. Даже взрослые мужики его стали узнавать и здороваться. Даже те, кого он не знал. Возможно отцы чьи-то или старшие братья. Видимо, наскладывали мальцы историй. Паху стали частенько звать на различные разговоры-переговоры. Его стали не просто слушать. Его слово получило особый вес. Павел точно помнил, что именно в то время он стал внимательнее относиться к тому, что говорит. Авторитет, это ответственность.
Так заканчивалось третье, самое яркое из трех детских воспоминаний Павла.
Глава 2
Четвертое воспоминание
Павел никогда не добивался ничего рьяно. Но нельзя сказать, чтобы он плыл по течению. Судьба была к нему благосклонна, у него получалось то, что он делал. Если он ставил задачу,