Потекут они вдаль между двух берегов.
Можно их вспоминать, но уже не вернуть.
Надоели снега, их нисколько не жаль.
Скоро станет зеленым пригорок седой.
Межсезонную грусть и о прошлом печаль
Вниз на раннюю Пасху утянет с водой.
Свои чувства к тебе прячу в складках души.
За морозным узором мир новый укрыт.
Ты однажды с утра на стекло подыши,
И растают колючие льдинки обид.
«Изменяют себя на бегу облака …»
Изменяют себя на бегу облака —
Легковесным принять можно образ любой.
Ивы тонкая ветка трепещет слегка —
Деревянного сердца нарушен покой.
Ива мелко дрожит от ветвей до корней.
Хоть слова и не к ней – не наслушаться всласть.
Если ветер молчит – не молчит соловей.
Влита в майский пейзаж соловьиная страсть.
Чуть качает певца ивы тонкая плеть.
Он всю душу раскрыл соловьихе своей.
До рассвета не спал – он не может не петь…
Проклиная любовь, утром смолк соловей.
«Мне кукушка с утра не считала года …»
Мне кукушка с утра не считала года —
Серый дождь убаюкал ее невзначай.
С ветром сгинул апрель, не оставив следа.
Что в душе у тебя, злой январь или май?
В желтокожем бору капли синих небес —
Пьет кукушкины сны под дождем сон-трава.
В этом мире полно незаметных чудес.
А слова о любви, ведь не просто слова?
Смотрит в небо земля миллионами глаз —
Не сморгнут, не обманут лесные цветы.
Пусть кукушка споет не одну сотню раз.
Я тебя полюбил, только любишь ли ты?
«На острый лист присела стрекоза …»
На острый лист присела стрекоза —
Ее не взять осоковым клинком.
В фасеточные синие глаза
Ночной вселенной втиснулся объем.
Вот плещется с сомами водяной,
Но на него так просто не взглянуть.
За камышовой плотною стеной
Пугая всех, хохочет птица-Жуть.
Мохнатый леший поднимает бровь,
Иначе ему девы не видны:
Русалкам юным согревает кровь
Таинственный холодный свет Луны.
От звезд небесный купол весь седой.
Рекой в нем отразился Млечный Путь.
Небесный мир, а также мир земной —
Всех вод ночных загадочная суть.
«Опьяненный мерцающей в небе звездой…»
Опьяненный мерцающей в небе звездой,
Ее выпив серебряный свет,
Соловей до утра, словно бражник хмельной,
Выводил для подруги сонет
Одуванчиков поле вздыхает пыльцой,
Золотистый мне снится туман.
Соловьиную трель заберу я собой,
Положив осторожно в карман.
Я ее запишу на ольховом листке
Ароматной сосновой иглой.
И кусочек луны приколю в уголке,
Сполоснув его чистой водой.
Заверну в тихий плеск засыпающих рек
Поцелуй ненавязчивый свой.
И однажды тебе, добрый мой человек,
Свой подарок вручу колдовской.
«В набухших почках спрятана листва…»
В набухших почках спрятана листва.
Ее не сглазит мимолетный взгляд.
Всю красоту лесного естества
Еще скрывает мартовский фасад.
Туманы в клочья утром разорвет
На голый лес глухой кукушкин крик.
Водой исходит прошлогодний лед
На бьющихся сезонов тонкий стык.
Достала верба легкий балахон —
Пришлось одеть – апрельское тепло.
Как-будто ранний гром пасхальный звон.
Что сгинуло, но что-то и пришло.
Вздохнет устало спящая трава,
Проткнув собой коричневую грязь.
И паутинка видная едва —
Для всех времен нервущаяся связь.
«В ожидании ранней весны…»
В ожидании ранней весны
Тихо