– Вопреки всему мы должны идти дальше! Так говорила твоя мать, Кэти.
В некоторой мере я считала переезд верным предательством, отречением от светлой памяти о ней. Я не хотела забывать её и цеплялась за рвущиеся нити её образа в голове, боясь, что смена обстановки окончательно порвёт эти нити. Но нельзя ни признать, что Скарлетт Чандлер, будучи на моем месте, не опустила бы руки. Нам ничего не оставалось, как примириться с её волей, вложенной в слова, которые впоследствии стали проблеском в унылом калейдоскопе наших дней, сменяющих ночи.
Ситтингборн приветствовал нас лучистым обаянием солнца. После череды ненастных дней было достаточно тепло, но ветрено, и шумные клены, страшась власти северных потоков, неистово дрожали, роняя золотые слезы на увядающие газоны. Улица Сатис-авеню тонула в безропотной тишине дремлющих танхаусов и домов. Один за другим они уставились на прохожих пыльно-грязными стеклами, смиренно терпящими негодование сезонных дождей. Их белоснежные двери обдавали торжественностью, напоминая, что каждый новый день и есть праздник. От домов к обочинам тянулись дорожки пожухлой листвы, гонимые истертой метлой согбенного высокого дворника. Его звали Клерк Митч, и всякий знающий его горожанин не мог себе представить этого англичанина без радушной улыбки с недостающим верхним зубом, а также искривленных плеч, одно из которых располагалось ниже другого.
– Добро пожаловать в Ситтингборн, мистер Чандлер! – он протянул руку, обнажая авторитетный прогалок между зубами. – Если понадобится помощь с разгрузкой багажа или мебели, вы только скажите – сделаем всё по высшему разряду!
– Благодарю, мистер Митч, – отец ответно пожал ему руку, – мы приехали налегке, так сказать. Однако, работы нам не занимать!
– Верю. Я всегда жил в Ситтингборне и очень давно не покидал его дальше заповедной зоны или парка Милтон, но много раз участвовал в процессии заселения новых соседей. Надеюсь, вы будете последними, кто сольется с домом воедино. Знали бы вы, как надоело учить имена!
Отец воспринял слова мистера Митча, как остроумную шутку, а я прозорливо чуяла неминуемую угрозу, предрекающую скорый переезд.
– И сколько же до нас здесь побывало хозяев? – уточнил отец.
– По меньшей мере трое, – задумчиво ответил Клерк. – К великому сожалению, сценарий заселения один и тот же. Сперва несколько дней семья ликует и радуется уютному дому, затем выходит в город, впитывает несмолкаемые сплетни и через месяц-другой отправляется странствовать дальше.
Во мне взыграло тревожное любопытство, но отец, с присущей ему холодной терпимостью к невзгодам, не менял весёлого настроя, поскольку дворник всем своим простодушным видом с уморительной улыбкой вселял в собеседника умиротворение.
– И что не так с этими сплетнями? – не унимался отец, предвидя очередную волну позитивной энергии от соседа.
– Э вы какой хитрец, мистер Чандлер! – лукавые глаза Клерка сузились до крайности. – Хотите узнать подробности до того, как разберете чемоданы, чтобы потом удрать, не теряя времени? Нет уж, извольте, ваше имя мне по нраву, и я не допущу вашего отъезда! Давайте-ка лучше поговорим о мебели. У одного моего хорошего знакомого её целый склад. Так что обставим вас не хуже Белого Дома! Вам остаётся только съездить на Хай-стрит, повертеть головой по рядам и выбрать достойную для ваших апартаментов.
– Уж с этим мы точно справимся. Правда, Кэти?
Я робко кивнула, и дворник, опираясь сухопарым телом на метлу, вперил в меня сосредоточений взор с такой придирчивой любознательностью, точно рассматривает несравненную «Мадонну» Липпе. Не долго думая, он сказал мне.
– У меня тоже есть дочка, примерно твоих лет, зовут Эшли. Она ходит в школу на Брюэри-роуд. Надеюсь, ты тоже будешь там учиться, Кэти? – я снова кивнула. – Какой славный день! – мистер Митч растекся в улыбке, что наплывом прикрывает глаза. – У меня появился прекрасный сосед, а у дочери – великолепная партия для дружного преодоления млечного пути к знаниям.
– Это точно, друзей много не бывает, – посмеялся отец.
Тем же вечером мистер Митч летал за отцом проворностью крылатой феи, занося несчетное количество коробок и пакетов с обновленной посудой и одеждой в гостиную. Я приглядела себе просторную комнату из трех возможных на втором этаже, в мансарде, выходящей на восток. Из большого окна комнаты, увешенного короткой тюлью, виднелись дворы соседних домов, в одном из которых проживал Клерк Митч с семьей, а прямо за ними, под сенью высоких каштанов, одетых в золотые шапки листвы, затаился до жути мрачный особняк. Его чёрная черепица возвышалась над двухэтажными домами и оставляла