Два билета на Париж. Воспоминания о будущем. Александр Александрович Околеснов

в том времени, когда всего лишь раз мы были с ней вдвоем на море. Я положил руку ей на плечо. Она не отстранила ее, но вся наполнилась внутренним укором.

      В вагоне электрички мы сидели с ней вдвоем. Саша с девчонками в другом конце. Я искал важные и нужные слова, но не находил. Пора уже было что-то говорить, а мы все молчали. Все это было похоже на сцену расставания. Я вдруг понял, что и Валя, и Вера мне одинаково дороги, а расставание с кем-то из них будет для меня невыносимой мукой. В одну я был по уши влюблен, но чувство это пленило меня, обязывало быть взрослым и ответственным. Расставание же с Верой – как прощание со своей бесшабашной юностью и свободой, которую я только теперь вдруг оценил и вкусил здесь, на берегу ласкового моря.

      От платформы «8-й километр» до дома мы шли пешком по Московскому проспекту. Было около полуночи, и машины почти не ходили. Непривычно было видеть эту оживленную днем широкую трассу свободной и пустынной.

      Она все так же молчала, но не спешила примкнуть к основной компании, что шла впереди. О чем она думала? Я вспомнил, как зимой в ее холодном подъезде я грел ей ладони пламенем спички, как летом мы ходили с ней на озеро встречать рассвет, и моя мать, встретив нас утром, отдубасила меня за это по спине. Как еще пятнадцатилетней девчонкой, когда приходила к нам почти каждый день, на вопрос моей матери: «Ты любишь нашего Сашу?», ответила: «Да, люблю», как мать брала ее с собой в Москву. «Мы в ответе за тех, кого приручаем», вспомнил я, и мне стало больно и стыдно за себя, за то, что лучшие годы держал ее возле себя, словно собачонку на привязи. Мне захотелось как-то оправдаться перед ней, утешить, наполнить ее душу словами надежды и добра, еще раз приласкать и обогреть ее.

      – Ты знаешь, у нас с Валей будет ребенок, – наконец выдавил я из себя.