Степанида Алексевна непривычно молчит, но по ее лицу видно, что из нее просто рвется какое-то сообщение, которое она не решается выложить соседям при милиционере.
– Сегодня на сутки, Ксенофонтыч? – спрашивает дед, когда тот, доев яичницу, принимается за чай.
– На сутки, – вздыхает капитан. – И не знаю, как отработаю… Спал плохо, ногу тянет, наверное к перемене погоды. – И тут же взбадривает себя: – Ну, ничего! Сейчас пройдусь – развеюсь, разомнусь.
– Конечно, по свежему воздуху… Погода, вроде, сегодня хорошая обещается, – глянув в окно, согласился с ним дед.
Илья знает, что в войну Петр Ксенофонтович был тяжело ранен, и ему даже хотели отрезать ногу, но потом решили не отрезать, теперь к плохой погоде «ногу тянет». Он уважительно посмотрел на синие милицейские галифе с тонким малиновым кантом.
Сидеть молча Степаниде Алексевне невмоготу. Она закуривает очередную папиросу, глядит за окно:
– Куда же это годится, совсем распустился народ! Третьи сутки мусорный контейнер не убирают… Спрашивается: где дворники? – Никому нет дела!.. – Обнаружив бабушкино внимание, говорит уже адресно: – Вы слышали, третьего дня. Представьте себе… На Подбельского двое молодчиков ссильничали одну из девиц!..
– Надо же, – говорит бабушка, качая головой. Дед и Петр Ксенофонтович с улыбкой переглядываются.
Степанида Алексевна принимает их улыбку, как вызов и еще более сгущает краски:
– А на Игральной вчера вечером ограбили мужчину. Порядочный мужчина, скажу вам! Его хорошо знает Сесилия Панкратьевна из сорок шестой. Ограбили – деньги отобрали, часы сняли, избили… Чуть не до смерти избили. Кошмар! Куда…
«Куда смотрит милиция», – обычно завершает она подобные сообщения, но на этот раз традиционно закончить ей не удается – милиция пристально смотрит на нее.
– Как жить, – нашла нейтральную фразу Степанида Алексевна.
– Да уж как-то проживем, не такое пережили, – сказал Петр Ксенофонтович, глянув на часы.
Мгновения пока затихнут шаги милицейских сапог в коридоре, и захлопнется входная дверь, Степанида Алексевна переживает особенно тяжело, лицо ее покрывается пятнами, спички в руках ломаются. Когда же становится ясным, что милиционер ушел и уже не вернется, она обводит присутствующих торжественным взглядом:
– Подумать страшно, что делается! Просто страшно!.. Ведь все это неспроста. Неспроста, говорю я вам! Вчера: дорогой Никита Сергеевич, а сегодня… Сегодня, пожалуйста – пенсионер! А как ловко все объяснилось: «недостатки в работе…»
Бабушка с тревогой