– Так может, она померла давно, а тебе не говорят? (последовало приглушённое хихиканье).
– Так зачем же тогда мой отец бы к ней ходил?
Тут уж все засмеялись в голос. Часто мы так Федьку подкалывали, мол деревенщина ты необразованная… глупо это было и жестоко, но он не обижался на своё счастье. А если и дулся, то недолго, как и в этот раз.
– Ладно, не бери в голову, – заговорил я, отсмеявшись. – Давай поближе глянем.
Мы двинулись вдоль сада, осматривая дом. С другой стороны он был совсем заросший.
– Смотрите, окно открыто! – прошептал Сашка, самый глазастый из нас (мы его звали Глазастик. Потом у него начались серьёзные проблемы со зрением, но видел он тогда очень далеко).
– Где, Глазастик? Увидишь же…
– Да вон! С той стороны последнее! Рама чуть отходит, и шпингалет, кажется, поднят…
Я всмотрелся:
– Шпингалета не вижу, но рама и правда приоткрыта. Залезем?
Все глянули на меня со страхом и уважением. Я бы даже сказал, со страхом уважения…
– Ты что, это чужой дом! – Занервничал Федька.
– И что? Старуха наверняка спит.
– Андрюх, не лезь туда, не надо…
– Тебе же не страшно рядом тут жить! И к тому же ты сказал, что она не ведьма. Так? Значит, и бояться нечего. Залезу, посмотрю что к чему и мигом назад. – И я уже начал отдирать гнилой штакетник от забора. Фёдор же пришёл в полный ужас и кажется вообще не знал, как быть. Но бежать к родителям мы бы ему не позволили, и это он, думаю, понимал. Я же скомандовал: – Так, Глазастик и Маша, стоят на том углу сада и смотрят во все глаза! Митька здесь. А ты, Фёдор, как главный проводник – со мной!
Так я попытался подбодрить его. И – не дать сбежать, мало ли… Не скажу, что он был рад, но покорно за мной поплёлся.
2
Через сад мы пробрались к дому и вдоль него тихонько пошли к окну. Вблизи дом казался ещё больше, пахло от него сырым старым деревом и веяло холодком. Нервы мои веселились не на шутку. Дойдя до окна, оказалось, что достать его непросто.
– Здесь у неё кухня, – подтвердил Фёдор мои догадки.
– Вот и славно…
Я забрался на заваленку дома, достав до окна носом. Дёрнул раму – та и правда оказалась не заперта. Она отворилась с тихим шипением старых петлей, на меня слетела паутинка. Краска на раме вся облупилась. Внутри я почти ничего не видел, только край белой печи и потолок.
– Ну помогай! Встань ближе!
– Андрюх…
– Встань говорю, не тяни время!
Федька повиновался. Он встал рядом со стеной, а опёрся ботинком ему на плечо, подтянулся и влез внутрь.
– Стой на стрёме! Ни шагу отсюда! – Шепнул я ему и отправился изведывать новые пространства.
На кухне было тепло; видимо, печь истоплена. Это была здоровая русская печь. Из мебели – дощатый стол, лавки вместо стульев, деревянный резной буфет. У меня было впечатление, что я попал в музей «русская изба». У печки стояли чугунки и ухваты, сверху выглядывали