– Не помню точно, что-то делал, наверное… Но всё это не важно…
– А, что важно?
– Только ты!
– Так нельзя. Тебе нужно найти себе кого-то.
– Я уже нашёл.
– Это всё глупости. Я тебе не нужна.
– Не говори так. Ты единственная, кто мне нужна.
Я повернулся к ней вполоборота, крепко взяв за плечи, и притянул к себе.
– Так я же не единственная, – пытается сказать она, хоть всё её существо, не слыша саму себя, покорно поддаётся моему влечению, – у меня дети, муж, ты помнишь?
– Я же говорил тебе, что усыновлю детей. Разводись.
– Глупенький…
В её улыбке скорбная печаль. И я, не дав ей договорить, прикрываю сладкие уста своим страстным поцелуем. Прижимаю к себе с неукротимой, но нежной силой. Мягкие губы любимой отвечают взаимностью.
«Боже мой! Как я её люблю! Всё отдать за неё…»
Она, повинуясь своему чувству, высвобождает любовную страсть. Её губы, щёки, волосы, вся она теперь его, а он её. Нет в этот миг больше никого и ничего на свете кроме них.
Моя рука, проскальзывая вниз, развязала пояс на её халате. Она, легко сбросив его, торопливо расстёгивает пуговицы моей рубашки. Сняв её через голову я, наконец, смог прильнуть к её обнажённому телу. Мы повалились на диван…
– Я так люблю тебя милая, ты даже не знаешь!
– Знаю, – с горечью в голосе говорит она, поправляя мне растрёпанные волосы.
– Я хочу жить с тобой, а не встречаться украдкой.
– Я тоже. Но ведь это…
– Ты любишь меня? – прервал я её.
– К несчастью… Стала бы я так рисковать, устраивая наши встречи?
– Не знаю…
– Пойдём на кухню, пить хочется. Тебе чай, или кофе?
Она накинула на себя халат. Я нашёл у дивана джинсы, быстро натянув их на голое тело. Мы тихо прошли мимо детской комнаты в кухню. Женщина поставила чайник на плиту. Закурила.
– Во что налить воды? – спросил я.
– Компот хочешь? Очень вкусный.
– Верю. Нет, мне простой воды.
– Вот, – она подала стакан с кувшином воды, – а знаешь, есть медовуха собственного приготовления. Попробуешь?
Я выпил воду залпом.
– Давай попробуем, – закуривая, согласился я, – никогда не пробовал.
Она достала из шкафчика бутылку тёмного стекла и налила в две рюмки мутной жидкости. Свет в кухне не зажигали, но уличные фонари достаточно освещали всё пространство. Мы чокнулись, и выпили по рюмке.
– Вкусно. И ты сама её делаешь?
– Почти сама, – она села на стул, усаживая меня рядом с собой, – у родителей есть несколько ульев. А соты после откачки мёда заливаем водой, остатки перебраживают.
Мы сидим с ней на кухне, глядя друг другу в глаза, разделяемые углом стола. Наши руки нежно держатся вместе. Нам ни на минуту не хочется отпускать друг друга, ведь эти встречи так редки, и так быстротечны.
– Ты, что вдруг загрустил? – ласково