Я полулежу в дурмане марихуаны на плетеном ложе под навесом. Вокруг непрерывная читка, меня же не трогает никто – просто блаженство. Тут нарисовывается он в окружении свиты:
– Ты думала, кто я? – нагло спрашивает он, глядя на меня сверху вниз. Я поднимаю взгляд и говорю с ним одними глазами. Я по правде сказать ничего не думала. Но мне жаль его расстраивать и я притягиваю его за руку к себе. Ну что ж, Мальчик С Афиши, давай поиграем.
Наверное, мы с плохим парнем просто не смогли пройти мимо друг друга… Или это было нечто большее, чем интерес – не так уж и важно. Соль в том, что ему было плевать на мой рэп. А мне, собственно говоря, на его бессмертные шедевры. Мы обоюдно привлекли внимание как персонажи Большой Игры. Но после разбежались, оставив друг другу впечатление, что навсегда останется свежим.
Эта была последняя ночь фестиваля. А наутро мы договорились встретиться с моей подружкой – она одна путешествовала по побережью и назавтра обещалась приехать сюда. Я решила не подниматься в горы, а встретить ее на вокзале.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«Отчаянная девчонка»
«Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандюгами жарю спирт.»
С. Есенин
Неприятности – это не самое плохое,
что может с нами произойти.
Хуже всего, когда с нами ничего не происходит.
Ричард Бах
И вот с утра на автовокзале стояла Алина-Малина – напомаженная, надушенная, в широкополой шляпе и с розовым лакированным чемоданом – она будто прилетела в Карловы Вары или на Кипр.
– Ну, где тут у вас горы? – спросила она, поправляя шляпу. – Я готова!
Я только руками развела. Тащить ее чемодан по козлиным тропкам на высоте триста метров над уровнем моря – все равно что намеренно скинуться вниз.
– Нет Алина, мы не попремся в горы с твоим багажом, ты как из фильма, твою мать, а это тебе не фильм. Тут оступишься, потом костей не соберешь.
– А как же фоткаться? – разочарованно протянула она. – Нам нужны фото!
Ну как бы в этом и заключалась, собственно, вся она. Фотки, шмотки. Она обожала блестящие украшения, яркий макияж и танцы. Обладательница запоминающейся внешности, она могла позволить себе прожигать жизнь, как это делали красавицы во все времена и во всех странах.
А напротив стояла я – в драных шортах с рассыпавшимся по карманам табаком, с белозубой улыбкой и выгоревшими на солнце волосами, эдакая Мотька. А если официально – Матильда Вениаминовна Фартман, из семьи достопочтенных евреев (Мама, простите за шальные годы).
Я была одной из немногих, кто мог терпеть Алину больше двух часов в сутки – высокомерная и себе на уме, она нередко высмеивала всех, кто попадался ей на пути. И хотя она была легка в общении с новыми людьми, все же критически