Оживленные улицы города. Великие сборы. Грустные лица сестер. Тела убитых братьев. Он слышал топот многих сандалий по дороге и голодное потрескивание разведенного напоследок огня.
Его народ разрушил два святилища, библиотеку и Дом Юношей, где лаской и строгостью из поколения в поколение воспитывались такие, как Шипе. А потом, чтобы никто из недостойных не смог почерпнуть не только знания, но и силу, руины предали пламени. Только три великие пирамиды никто так и не решился тронуть. Одна из них, обращенная к солнцу, хранила тайны будущего и секреты живых. Вторая, обращенная к луне, была посвящена прошлому и секретам мертвых. А третья заключала в себе силу знания. Но они были настолько могущественны, что могли сами уберечь себя.
Последняя пылинка умчалась вслед за порывом ветра.
– Они все ушли. Я остался один под солнцем и луной. Я – последний,– сказал Шипе койоту.
– Опоздать – это не предательство,– отозвался тот, тыкаясь носом в колени жреца.
– Может, и так. Сколько лет ты следуешь за мной? Двадцать? Скажи, каково это – быть духом среди людей?
Койот отвел уши назад и высунул розовый язык, от чего его морда стала улыбающейся и хитрой.
– Ну, я ведь сам выбрал тебя. И потом никогда не жалел, потому что с тобой не скучно.
Шипе улыбнулся своему духу-помощнику и ласково коснулся бело-серебристой шерсти на его груди. Койот от удовольствия прикрыл глаза, а потом вдруг вздрогнул и вскочил на лапы.
– Что случилось?
– Кажется, ты напросился на компанию. Сюда идут люди. Много, много людей!
– Это хорошо,– кивнул Шипе, поднимаясь на ноги.
– Хорошо? Они идут в торжественных одеждах и с оружием, от которого так и несет человеческой кровью! Они явно здесь не для того, чтобы поиграть в мяч!
– Убийцы не приходят в мертвые города, а разоряют живые. Эти люди хотят искать знание, или разрушить память о нем. Посмотрим, что им нужно.
Шипе скинул с себя сандалии, маштли, обвитую вокруг его бедер, черный жреческий плащ, и спрятал все это у основания пирамиды солнца. Обнаженный, он поднялся по крутым ступеням вверх примерно на три своих роста, и, присев на корточки, прошептал:
– Я – внук внуков тех, кто создал тебя. Позволь мне стать твоей частью.
Ступень под его босыми ногами засветилась нефритовым сиянием. Тогда Шипе приказал своим мыслям остановиться. В абсолютном безмолвии его молодое жилистое тело цвета бронзы становилось серым и текучим. Оно проникало в пористый камень, оно само становилось камнем – и уже через несколько мгновений никто не мог бы сказать, что только что тут сидел человек.
Теперь Шипе мог видеть только духом.
Большая процессия двигалась неторопливо. Там были воины, украшенные праздничными головными уборами, рабы, несущие на своих плечах двое расписных носилок, и жрецы в громоздких ритуальных одеяниях, соленых от пота и грязных от дорожной пыли. На центральной аллее рабы опустили носилки на землю, и с одних спустился пожилой человек в богатых одеждах и украшениях из золота и яшмы, а с других сошла прелестная девушка. Пожилой господин почтительно склонил пред ней голову, пропуская вперед, и процессия двинулась дальше.
Шипе не мог рассмотреть их лица, но вокруг пожилого тускло светилось усталое облако немощи, а вот девушка сияла золотым коконом, таким ярким, что иногда ее хрупкая фигурка тонула в нем полностью, превращаясь в солнечное веретено.
Над ухом Шипе ехидно засмеялся койот.
– Из камня, смотри, ненароком не выпрыгни. Что, стосковалась молодость по нежному женскому лону?
«Уши оторву»,– мысленно пригрозил жрец негоднику.
– Ну, для этого сначала надо руки обратно отрастить,– с противным хихиканьем сказал дух-помощник, решивший немного побыть духом-мешальщиком.– А она красивая, и лицо, и грудь…
«Уж грудь-то ты как разглядел?»
– Сунул нос в вырез ее уипил, конечно!
«Ну погоди же, вот вернусь!..»– всерьез рассердился Шипе и приказал духу замолчать.
Люди приблизились к пирамиде солнца и склонили головы. Жрецы суетливо вытаскивали из дорожных мешков маленькие курильницы. Бережно положив на них кусочки ароматной смолы, они начали петь ритуальные песни. В воздухе сладко запахло ароматными смолами.
Девушка со стариком стали медленно подниматься к верхнему храму на вершине пирамиды: мужчине с трудом давалась каждая крутая ступень. Там, наверху они оставили в дар несколько кусочков яшмы и нефрита, и мешочек с драгоценной душистой смолой.
Всю ночь в мертвом городе звучали бубны и голоса, прославляющие тех, кто жил здесь и был подобен богам.
«Они называют мой род богами? Они поклоняются нам?»– удивлялся Шипе, слушая песни жрецов.
– Люди лживы,– заметил койот.
«Про койотов тоже так говорят», – парировал Шипе.
– И мои уши, и твои руки знают, что это правда!– хихикнул дух.– Ты