Это невозможно. Даже если закопать скафандр в земную почву, он не разложится и за двести лет. Чтобы его разъесть, должна быть очень агрессивная среда. Мою кожу оно бы разъело гораздо раньше. Мою старую кожу.
Теперь, когда я вижу собственное голое плечо, мне становится видно, что тело покрыто багровыми кляксами. Эти кляксы не въелись в кожу. Они… двигаются. Очень медленно, но время-то у меня есть. Они… медленно… ползут. Большая клякса расползлась на две поменьше – кожа между ними выглядит покрасневшей, но без видимых изъянов. Эта дрянь разъела мой скафандр, но пощадила кожу.
Я чувствую это везде. На лодыжках. Между пальцами ног. На бедрах. На спине. На животе. В паху. Эти кляксы двигаются по мне… и внутри меня.
***
Я не ел и не пил уже больше недели по земному времени. И жив только благодаря этой неземной форме жизни.
От скафандра практически ничего не осталось – я лежу голым на красном песке, и по мне ползают красные кляксы. Одна из них, что гнездилась на плече, явно направилась к лицу. За одни местные сутки она проползла по шее. За вторые – продвинулась по щеке. Я уже не могу ее видеть, но я ее чувствую – такое щекочущее мерзкое ощущение.
Я увидел кляксу, когда она добралась до глаз. Сначала правый, а потом и левый словно заволокло красной пленкой – такой тонкой, что я еще мог различить Большую Звезду. Потом пленка стала толще, и вот я ослеп. Учитывая, что я не могу моргать, это даже облегчение. Разъест ли оно мои глаза так же, как и скафандр? Я не знаю.
По моим ощущениям, клякса закрыла все лицо, оставив незакупоренным только рот. Оно понимает, что без воздуха я умру? Мое правое ухо прижато к поверхности и забито песком, а вот левое открыто всем ветрам и дождям… если бы тут были дожди.
Красная клякса доползла до уха и вползла в него. Очень медленно.
***
Я могу пошевелить пальцами ног. Невероятно. Или мне это только кажется. Нет, точно! Я чувствую, как сыплется песок между пальцами. Теперь попробуем пальцы рук. Почти получилось!
Кляксы стали толще – они покрывают мое тело, словно новый скафандр. Но не полностью. Я чувствую кожей, как по телу очень медленно, миллиметр за миллиметром, то распадаются, то соединяются вновь эти маленькие красные колонии – словно озерца ртути. Я чувствую их вес.
Клякса, проникшая в мое ухо, щекочет сильнее всего. Когда я был ребенком, такие же ощущения были в парикмахерской – мастер тебя стрижет, волосы падают на уши, на шею, на щеки, и жутко чешется, и щекотно, а руки под толстым покрывалом, и никак не почесать… Клякса заползает глубже… Глубже… Глубже…
Миллиарды. Миллиарды. Миллиарды. Миллиарды. Миллиарды. Миллиарды. Миллиарды.
Я хочу сказать что-то еще и подумать о чем-то еще, но не могу. Этих мыслей слишком много, и они слишком быстрые. Моя голова сейчас лопнет – опорожнится, как кишечник, как мочевой пузырь. Я хочу, чтобы