В общем, это было повторение истории с Люси. Только в этот раз все было серьезно. Сначала Эйб растерялся и делал вид, что ничего не происходит. Симона относилась к нему, как прежде, дружески, но Эйб не был дураком, он понял, как обстоят дела. А Симону, похоже, не заботило то, что его может ранить эта ситуация.
Что касается меня – все было впервые.
Родинка на ее правом запястье. То, как менялся цвет ее глаз в зависимости от времени суток. Локон на шее у затылка. Как она двигала плечами, когда шла на высоких каблуках. Все это заворожило меня с первого взгляда. Она не покидала моих мыслей.
Как-то Эйбу надо было зайти в фонд, и мы с Симоной остались одни. Я предложил проводить ее домой и, пока шли, признался в том, что думаю о нашем «треугольнике». И своим страхом того, к чему это может привести. Симона сказала, что разделяет мои страхи и не хочет ранить Эйба. Но, кроме этого, она сказала, что хочет быть со мной и это для нее важнее всего прочего.
Где-то недели через три после этого мы стали встречаться. Только Симона и я. Но отношения у нас были платоническими.
Однажды мы с Эйбом поехали на вечеринку куда-то на Монмартр. Там мы с Симоной поцеловались в первый раз. По дороге домой я попробовал узнать – заметил Эйб что-то или нет. Но Эйб был пьян и не в духе, так что говорить с ним было бесполезно. А на следующий день у меня не хватило смелости поднять эту тему.
Самый страшный удар Эйб получил через несколько дней после той вечеринки. Накануне заключения соглашения фонд отказал ему в работе. Эйб был просто ошарашен, он даже не смог внятно объяснить, что, собственно, произошло, сказал только, что «Л’Этуаль» отказался от предложения о сотрудничестве. Он долго сидел на диване, уставившись в одну точку, а потом встал и выбежал из дома. Я сперва ему не поверил и позвонил в фонд, чтобы убедиться во всем самому. Представился родственником Эйба из Америки. Секретарь подтвердила, что все правда: «Предложение о сотрудничестве с мистером Абрахамом Хэйлом отозвано, о причинах будет сообщено письмом в ближайшее время».
Я не видел Эйба пару дней. Он даже не заходил домой, чтобы переодеться. И это я получил письмо из фонда и подписался в получении от его имени. Открывать письмо я не стал, просто положил на телефонный столик и задумался, что делать дальше в сложившихся обстоятельствах.
Я понимал, что Эйб, скорее всего, вернется в Америку, ведь он уже потратил почти все свои сбережения. При таком раскладе мне надо было выбирать: помочь ему деньгами, чтобы он еще пожил в Париже, или нет. Аренда квартиры на Рю-де-Ром оплачивалась фондом, так что мы в любом случае должны были съехать.
К вечеру я принял решение: уедет Эйб или нет, я останусь в Париже. Если же он согласится остаться и примет мою помощь, у меня достаточно денег, чтобы обеспечить нам безбедное существование, пока мы не найдем работу. Я внушал себе, что все обстоит не так плохо. Да, Эйб был гордым и упертым, но я надеялся, что он примет мою помощь.
Эйб не появлялся до конца недели, и все это время я