Дружественный огонь. Авраам Иегошуа

старую кухонную мебель, заделали все трещины и выбоины в стенах и навели полный порядок во всех помещениях. Более того – они обещали пропылесосить все книжные полки и перебрать библиотеку. Ну, куда и зачем мне спешить? Есть ли хоть какие-то признаки того, что эта страна может исчезнуть, опасность того, что она куда-то убежит? Сдается мне, что время от времени ты, Яари, забываешь, что на несколько лет меня моложе, и у тебя найдется время для путешествий в новые места, а у меня уже никогда не будет шанса оказаться в других странах, даже в самой Африке, о которых я не имею представления. Ну, так что мне прикажете делать? Есть за мной какой-то должок? А как будет выглядеть человек вроде меня, уже перешагнувший семидесятилетний порог, если он откроет новую страницу во взаимоотношениях с женщинами в то время, когда не прошло еще года со времени потери самого близкого человека, – страницу, на которой будут отсутствовать слова «желания» и «страсти»? И кому же знать об этом лучше, чем тебе? А потому, дорогие мои Яари и Даниэла, проявите столь свойственное вам чувство ответственности и перестаньте волноваться. Я никуда не исчез. И не собираюсь этого делать. Но если вам кажется, что вы по мне соскучились настолько, что не можете более ждать, навестите меня хоть ненадолго, пусть даже вы были в этих местах три года назад, посетите хотя бы для того, чтобы убедиться: ничего здесь с той поры не изменилось, и ничего не появилось нового, на что стоило бы посмотреть.

      «Он полностью имеет на это право, – таков был вердикт Яари, – и никто из нас не может быть ему судьей».

4

      Ее сосед по креслу провалился в сон столь глубоко, что впору было испугаться – не умер ли он. Все, что он, по-видимому, недобрал в предыдущие часы – может быть, засидевшись в гостях, может быть, страдая предыдущие ночи бессонницей, или по какой-то другой причине, по которой не добирают сна столь молодые джентльмены, привели к тому, что голова его, свесившаяся набок, легла свинцовой тяжестью на плечо Даниэлы, подумавшей о том, как несправедливо, что ей (точнее ее плечу) приходится страдать по вине этого, едва не похитившего ее место у окна, мальчугана, который был на добрые три десятка лет моложе нее. «Он перепутал меня с кроватью, – подумала она не без ироничной горечи. – А ведь у меня уже двое внуков».

      И, подумав о внуках, она почувствовала, что должна немедленно взглянуть на их мордашки. Что она и сделала, достав из сумки фото и сразу ощутив едва не потерянный покой. А вместе с ним вернулись к ней присущая всегда рассудительность и ясность мысли. И тогда покой исчез. Только в эту минуту она осознала всю ответственность, которую приняла на себя, решив совершить это путешествие в одиночку, без мужа, с его девизом «контролирующей любви», которая испортила ее, сводя к минимуму ее собственное представление о реальности, в которой – особенно во время путешествий – существовали такие вещи, как документы, арендованные автомобили, незнакомые дороги, неожиданно изменившиеся обстоятельства, дорожные чеки