– Это в пекарне мухлюют, – отозвался Митя, судорожно мигая.
Получив деньги и корзину, он скрылся за дверью. Нина ждала, нетерпеливо постукивая пальцами по косяку. С площади доносился гул голосов; она выглянула в окошко – чёрная базарная толпа трепыхалась, как рыба в садке.
Наконец Митя вернулся с корзиной, из которой божественно пахло свежей выпечкой.
Нина пересчитала покупки.
– Вы знаете кого-нибудь, кто покупает дорогое спиртное? – спросила она.
– Какого сорта?
Нина достала из кармана странную скособоченную бутылку с янтарной жидкостью.
– Это настоящий шотландский виски. Его подавали в закрытых клубах, ради шутки. Видите, бутылка сама будто пьяная. До войны она стоила больше трёхсот рублей.
Митя охнул.
– Ну… не знаю… Надо спросить. Пойдёмте!
Они вышли через заднюю дверь в маленький дворик. Чёрный цепной пёс со свалявшейся шерстью кинулся к ним, но, узнав Митю, завилял хвостом.
Нина опасливо косилась по сторонам. «Заведёт сейчас и прибьёт», – подумалось ей.
– Сюда пожалте! – показал Митя на покосившуюся сторожку.
В комнате сильно пахло жареной рыбой – бородатый человек сидел у окна и ел.
– Матвей Львович? – изумилась Нина. – А вы здесь какими судьбами?
Тот раскинул руки, чтобы обнять её.
– Ниночка, дорогая моя! Ой, погодите, у меня все пальцы жирные… Ну, сколько лет, сколько зим!
3
Матвей Львович отослал Митю назад на рынок, а сам придвинул Нине тарелку с холодной мойвой.
– Угощайтесь! Очень хорошо, что вы меня нашли, – я сам с вами хотел поговорить. – Он показал на большой короб в углу. – Видите, уже и гостинцев для вас приготовил.
– Где же вы были всё это время? – спросила Нина.
Матвей Львович вытер руки старой газетой.
– В Осинках отсиживался.
– И как там? – с замиранием сердца спросила Нина.
Матвей Львович усмехнулся.
– Петька Уткин, большевик наш местный, собрал мужиков у старосты и объявил, что надо делать сельсовет, а завод и имение конфисковать. Я пришёл к ним. «Кто, – говорю, – сырьё будет поставлять? Кто машины чинить? Петька? Ну, назначьте его управляющим, а мы посмотрим, как он справится».
– Вы отстояли завод?
– Цеха работают, а дом ваш дотла сгорел. Бабы сказали, что это Уткин поджёг, да его же за это и выгнали. А то кто знает? Он и избы спалить может.
Матвей Львович сам объявил в Осинках советскую власть и вывесил над заводскими воротами красный флаг. Но как только молодёжь заговорила о рабочем контроле, он тут же поставил условие: «Либо я, либо они».
Он назначил управляющим самого толкового из мастеров, а на себя взял сбыт продукции. Заниматься приходилось