Лэсси приходилось еще хуже: девочке было всего тринадцать, и она жила в одной квартире с пьющей матерью. Та тратила на алкоголь последние гроши, так что Лэсси приходилось просить деньги на еду у отца – а потом тоже выслушивать из-за этого материнские истерики.
Так продолжалось пять или шесть месяцев. Карри пытался отправить мать к психотерапевту и наркологу – не помогло. Пытался поговорить с ней, отбирал деньги, алкоголь, запирал в квартире, но она снова и снова находила способ сбежать и набухаться до невменяемого состояния…
Последней каплей стал день, когда мать ударила по лицу Лэсси.
После этого девушка собрала вещи и уехала в клуб.
Герда названивала ей с истерикой и слезами, надеясь вымолить прощение. Потом названивала Карри. Потом Брэдли. Даже Алисии.
Трубку никто из них не взял.
По клубной тусовке поползли слухи, что первая старуха Брэдли Джонсона – несчастная алкоголичка, над Карри и Лэсси смеялись.
Карри припомнили это и годы спустя, когда он стоял с пистолетом напротив Косого, готовый выстрелить тому в лоб.
– Твоя мать – тупая алкоголичка, – рычал тогда Косой, и Карри, как ни злился, понимал, что это правда.
Его обида была слишком сильной, чтобы так просто простить мать. Но смерть близких людей – Алисии и Джонни, – многое перевернула в его душе. И теперь он, как и его сестра, готов был дать матери еще один шанс.
– Тебя пришли встречать, – сообщил ему надзиратель, когда Карри, задумавшись о днях минувших, стоял в своей камере перед зеркалом.
– Наконец-то, – Карри улыбнулся.
– Там твоя женушка, сестренка и ее хахаль.
– Это мой лучший друг! – шутливо возмутился Карри и пихнул надзирателя кулаком в плечо. – Спасибо за все, Тони.
– Надеюсь, больше не встретимся, – произнес Тони традиционную прощальную фразу. – Будь счастлив, Карри Джонсон. Ты это заслужил.
– Буду, – пообещал Карри.
Он в последний раз оглядел свою камеру, которая стала такой до боли родной за проведенные здесь годы, а потом шагнул за порог, и пошел по коридору, и завернул за угол, к посту охраны.
За шлагбаумом его уже ждали Кристен, Лэсси и Лысый.
5 глава
Мир вокруг казался огромным.
Несколько лет подряд все, что он видел и знал, ограничивалось камерой с тремя глухими каменными стенами и одной – решетчатой, извилистыми тюремными коридорами с низким потолком и маленьким внутренним двориком, где забор заканчивался колючей проволокой под высоким напряжением. Тюрьма, даже самая большая, – это самостоятельный, но очень ограниченный мир. Теперь же он видел перед собой автотрассу с автомобилями и мотоциклами, дома – одноэтажные и многоэтажные, каменные и панельные,