В данном случае перед нами Алексей Караковский – поэт. Перед нами только стихи, а точнее – верлибры. Ещё точнее – тексты. Тексты, объединённые общей интонацией, близкой к прозаической, но с постоянными вспышками метафор, искрами поэзии. Такой вот парадокс. Текст, хотя и членённый на отдельные главки, тем не менее – монолитный, цельный, – монолог, разговор с самим собой, без обращения к кому-либо. Без адреса. И обращённый ко всем! Это второй парадокс Алексея Караковского.
Монолог, подкреплённый скрытой музыкальностью построения. Своеобразная симфония настроений. С быстрыми перепадами, противоречиями, но одинаково остро эмоциональными. Это исповедь молодого человека, осознавшего себя в переходное время, когда ещё рядом поколения старших, сформированных прежними иллюзиями. А ему досталась голая правда, лишённая общей целеустремленности.
Новые, тридцатилетние… Тот редкий случай, когда разные поколения – разные миры… Похоже на то, как в свою пору было легче поверить, что земля покоится на трёх китах, чем согласиться, что она просто висит, кувыркаясь в пространстве. Страшновато!
Пусть Господь сам разбирается
с тем, что осталось от мира
после его ухода…
Конечно, метафора. Страна лишилась земного бога. И идеала.
Раньше была тяжесть, оковы, теперь – невесомость. Однако же космонавтам приходится её осваивать! Я бы сказал, что Алексей – представитель такого вот молодого «космического» поколения. На земле – как в открытом космосе…
В своей стране я всегда дома.
Я могу выйти на улицу, купить хлеба,
могу свалить куда-нибудь автостопом,
могу писать стихи, могу не писать,
могу просто сыграть для тебя блюз или польку —
неважно что, лишь бы ты была рядом.
И ещё один парадокс. Алексей Караковский откровенно занят собой, он заполняет собой пространство этой книжки, и одновременно – он больно и чутко отзывается на то, что происходит вокруг. «Трещина мира» прошла и через его сердце.
Читая поэтические тексты Алексея Караковского, ловлю себя на мысли, что он чутко выражает современный менталитет: он художественно воплощает (причем вполне органично!) клиповое сознание, я бы сказал – многоканальное мировосприятие. Богатство? Да. Но и смятение, поиск ориентира. Отчаяние и ликование. Цельность и дробность. Одиночество лихорадочной и поверхностной общительности. Пошлёт всех и вся «на фиг», а потом оказывается, что самозабвенно любит… Творческое состояние, похожее на новую реку, которая, разливаясь половодьем, ищет русло…
«Полный внутренней речи и тревоги» – хорошо и точно сказал о себе поэт.
Это новое веяние. Хотя каждая последующая ступенька неизбежно утрачивает предыдущую. Стихи, не похожие на стихи. Обыкновенный читатель зачастую не поспевает за переменами. Он по инерции пытается понять современность в привычных вчерашних формах. Так ему удобней. Более того, сегодня читатель, как правило, читает не то. Ему подают коммерческое чтиво, и он глотает…
Но разве поэт ориентируется на такого читателя?
Новое притягивает новое.
ОТКРЫТИЕ
…и сердце ёкнуло: я люблю её!
Внезапным открытием мир перевернув,
вывернув наружу торжество и восторг,
сметя без следа былую самоуверенность
и слабые попытки самоконтроля.
Где я? Где она?
Будем ли счастливы в мире этом?
Какая разница, когда сердце бьётся —
и не унять!..
Прислонился к стене. Перевёл дыхание.
Открыл и закрыл глаза – работают.
Украдкой стёр пот со лба – надо же!
Огляделся – всеобщее внимание
вроде бы не привлечено.
…и пошёл, куда глаза глядят,
раненый насмерть
первой и чудовищной любовью.
ПТИЦЫ НИ ДЛЯ ЧЕГО
1.
Священное писание льётся и по сей день
своим хрустальным верлибром,
священное писание осчастливит всех тех,
кто удачлив наполовину,
устранит обидчиков и бывших мужей,
детям даст кусок хлеба и зрелищ,
на перекрёстке со сломанным светофором
укажет дорогу заблудшим таксистам…
Но,