Короче, мы с Кузмичем довольно быстро возвели там стену, врезали дверь, навесили книжные полки, внесли маленький письменный стол, капитально, прямо внутри, обмыли это дело – и кабинет, по своим габаритам и уюту более напоминающий средних размеров туалет, был готов.
Правда, тихая радость от этого приобретения продолжалась недолго, потому что за периодом хлопотной гласности вдруг последовала перестройка, а за перестройкой грянула всеобщая халява, в которой тихая научная возня со всеми ее апробациями, аттестациями, публикациями и диссертациями, как-то временно отошла на второй план.
Мы с Володей Рымарчуком смело ринулись в пучину кооперативного движения, наука была нами попрана и стала далее существовать без нас, чего она, впрочем, видимо, даже и не заметила. В отличие от моей зоркой супруги, которая, поняв, что, скорее всего, никакой докторской диссертации в нашем доме сделано так и не будет и профессоршей ей теперь уже не стать никогда, тут же с завидным энтузиазмом восстановила попранное мною статус-кво. Срочно опять был призван безотказный Кузьмич, ненавистные ей стены рухнули, кабинетные двери вместе с задвижкой отправились гнить на дачу, а все прочее – опять на помойку.
Мы с Кузмичем крепко отметили и этот акт беспардонного вандализма, и круг снова замкнулся, – справедливость, как всегда, восторжествовала, и нашей спальне было вновь возвращено ее исконное, присущее ей с рождения второе окно.
Но на этом перестройка и вне, и внутри нашей квартиры отнюдь не завершилась.
Вовне вовсю уже бушевал очередной съезд Верховного совета, а внутри нашей квартиры тоже решались не менее важные проблемы.
Коли в спальне появилось еще одно окно, то понадобились и соответствующие ему портьеры. А любой уважающей себя портьере тоже ведь надо за что-то в жизни уцепиться. Именно с этой целью для нее и был приобретен вполне приличный карниз. Но навеска карниза в старом доме, где никому неизвестно, что скрывают его загадочные неохватные стены, это всегда сложный и весьма сквернословный процесс. Потому что после изнурительных замеров, требующих воистину цирковой эквилибристики – высота потолков-то аж три с лишним метра, начинается процесс сверления в них отверстий под, так называемые, пробки. А это всегда чревато. Ты можешь попасть в бездонную пустоту какого-нибудь доисторического дымохода и, если повезет, отыскать замурованный там клад, или, наоборот, уткнуться в толстенную стальную балку, или, что еще хуже в балку бетонную, а если уж совсем не повезет, то предполагаемое место крепления может быть вообще утрачено – может отвалиться вместе с огромной глыбой штукатурки, пронизанной разложившейся вонючей дранкой.
Что поделаешь, – такова уж участь часто внешне очень симпатичных, уютных и, находящихся, как правило, в приятном тихом центре, старых домов.
Поэтому именно этот вид благоустройства