– Спасибо, Степа, но пока я ещё в силах, поживу одна. Подумайте, может быть, заберёте «волгу», а свои «жигули» продадите. У меня всё равно прав нет. Что ей без толку в гараже стоять?
– Мы посмотрим, мама. Торопиться не будем. Вон, Вера хочет на права сдавать. Пусть когда получит права, на «жигулях» ездит. Тогда, если не передумаешь, заберём «волгу».
На следующий день после работы Степан заехал к матери. Надо было забрать кое-какие личные вещи. Дочь забыла свой мольберт и книгу. Мать была уже дома. Она стояла в дверях зала и наблюдала, как сын складывал вещи в большую спортивную сумку.
– Ужинать хочешь?
– Спасибо, мама, дома наверняка Вера уже что-нибудь приготовила.
– Почему ты ничего не спрашиваешь у меня?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь, о чём я спрашиваю. Это о том, что тебе отец перед смертью сказал.
– Я ещё не думал об этом. Честно говоря, времени не было поразмыслить… А что, я действительно не ваш родной сын?
– Да…
Она ответила сразу, как будто торопясь избавиться от чего-то. И тут же испуганно замолчала, вопросительно глядя на сына. Степан тоже молчал, внутренне переваривая ответ матери и вспоминая последние слова отца. Только сейчас он начал осознанно понимать, о чём шла речь.
– Почему раньше мне никто об этом не говорил? – после затянувшейся паузы спросил Степан.
– А нужно ли было говорить?
– Зачем же сейчас, когда мне уже за тридцать, сказали об этом?
– Этого хотел отец. Он давно решил с тобой об этом поговорить. Но никак не осмеливался. Надо было, наверное, ещё в детстве тебе сказать о том, что ты приёмный сын.
Степан видел, как тяготится мать этим разговором, но ему вдруг захотелось до конца узнать, кто он на самом деле, кто его настоящие родители.
– Ты знала моих родителей?
– Да.
– Кто они были?
– Их давно нет в живых, и я не хочу об этом говорить, – она проговорила эти слова, и в них чувствовались неуверенность и фальшь.
– Отец сказал, что они были немцы. Это, правда?
– Да.
– Почему у меня в свидетельстве о рождении стоит, что я русский?
– Там и мы записаны родителями. Время такое было. Разве работал бы отец на партийных должностях, воспитывая немецкого ребёнка.
Степан встал с дивана и поднял с пола наполовину заполненную сумку. Мать подошла к нему и обняла сына.
– Сынок, не вини нас. Мы же хотели как лучше, – проговорила она взволнованным голосом.
Сын прижал её свободной рукой к себе.
– Успокойся, мама, я твой сын. Лучше мамы, чем ты, нет на всём белом свете.
Он хотел ещё о многом расспросить её, но чувствовал,