товарища, два – тяжело ранены, а он и ещё один воин из их отряда встали спинами друг к другу и отбивались. Когда он проткнул мечом врага и стал поворачиваться, чтобы помочь другу, в самый последний миг увидел меч у самого лица, но отклониться не успел, и враг – как оказалось, не убитый, а только раненый – рубанул его по лицу.
Теперь уж я и сам прошёл через многое на поле боя.
Меня охватила грусть от предстоящей разлуки с Таинией.
– Оставляю тебе деньги и бумаги на дом – я его выкупил – на тот случай, если меня убьют. С Заирой я расплатился за год. Надеюсь, ты ни в чём не будешь нуждаться.
Она прижала щенка к себе и заплакала. Я подошёл, стал вытирать слёзы, катившиеся по её щекам.
– Не плачь, малышка, я обязательно вернусь. Обещаю.
– Попробуй только не вернись, – услышал я в ответ.
«Вот это характер».
Она встала и ушла в свою комнату. Долго я сидел и слушал её всхлипывания, постепенно они стихли.
«Уснула. Ну вот… Мы и сами не заметили, как привязались друг к другу».
Утром меня вышел проводить щенок. Я налил ему молока, посидел на дорожку, перекинул вещмешок через плечо и вышел из дома. Закрывая калитку, посмотрел на окно Таинии: сквозь занавески просматривался её силуэт. Значит, провожает. Улыбнувшись, помахал ей рукой и зашагал на сборный пункт.
Война забрала половину моих друзей. Я был ранен дважды. Первый раз ранили, когда я увидел, что Дакур ранен и едва отбивается, окружённый врагами. Я хладнокровно бросился рубить врагов, пробиваясь к нему на помощь. Успел в последний миг проткнуть мечом первого напавшего на него, но мне пришлось подставить спину, защищая Дакура от второго противника, который уже собирался напасть. Боль пронзила меня, и последнее, что помню, это как противник, ранивший меня, падает замертво. Наши товарищи вовремя подоспели: нас вынесли с поля боя и отдали на лечение магам. Мы с Дакуром почти неделю отлёживались в палатке для раненых. От этой войны у меня только и осталось памяти, что шрамы: один – на спине под лопаткой, другой – на правой руке. Через десять месяцев, разбив армию Северных земель, мы возвращались домой. За всё это время я так и не смирился с мыслью, что обзавёлся семьёй. Почти месяц мы добирались до нашего города, большая часть воинов осталась по дороге в своих деревнях и городах. В Стайван прибыло человек двести. Весь народ ликовал и радовался – ведь вернулись домой мужья, братья, отцы.
Я брёл по знакомым улицам, на душе было тревожно. Завернув за угол, увидел знакомый домик, увитый хмелем. У калитки стояла девушка с большой чёрной собакой. Рядом с ней, то поднимая пыль кругами, то кружась вокруг неё, весело поднимая волосы, пел ветер. И если б они умели слушать голос ветра, то услышали бы: «Я на-аше-е-е-ел, я на-аше-е-е-ел её-о-о».
– Лешар!
Она бросилась мне на шею и расплакалась. Я стоял опешивши.