– Что, ножек своих потоптать для Господа не хочешь? Встать рано для него не желаешь?
На что я ответил:
– Нет, не хочу. И вообще, для него по утрам ничего делать не хочу. Пускай до вечера ждет. Ведь он Бог, а я – ребенок! Ему не стыдно не давать мне спать?!
После такого ответа бабушка сразу начала креститься.
Утренний Бог злой. Он заставляет людей не высыпаться и ходить к нему рано-рано, чтобы просто помолиться, а потом весь день хотеть спать. Вечером у бабушки заболела голова. Она сказала, что заболела, потому что не выспалась. А не выспалась она из-за Бога, который ее поднял в шесть утра. И меня он поднял в шесть утра. И теперь я тоже не выспался. И у меня тоже болит голова. И вообще, все в храме спят на лавочках и не молятся. А кто-то зевает во весь рот. Почему мы все пришли сюда? Почему Бог хочет нас видеть в семь утра? Он что, не знает, что земляне спят в это время?
Глава 6. На исповеди
Взрослые много грешат. Потом идут каяться по утрам. Потом снова грешат. Потом опять идут каяться. Я бы перестал на их месте грешить, чтоб хотя бы не вставать в шесть утра. Боженька просыпается раньше грешников и уже утром готов их всех слушать. Ну, и работа у него!
Бабушка говорит, что родился – это уже грех, и как только родился – всегда грешишь. И всегда стыдно за это тебе быть должно. А если мне не стыдно? Если я даже не знаю, что я сделал, а мне уже стыдиться надо за то, за что еще не стыдно? Странные какие-то взрослые и их Бог.
Лучше бы я не рождался – потому что уже грешен. Тогда и мама согрешила тем, что меня на свет «появила», чтобы я грешил. Надо не рождаться, чтобы не грешить. Только так, и не иначе. Странно все это.
– Батюшка, а если я не согрешил? Если мне не стыдно?
– Такого не бывает, мой дорогой. Всегда за все стыдно. За то, что сделал, и за то, что не сделал.
– Так мне, может, заранее стыдиться? Ведь я еще не сделал того, за что стыдиться. А тут заранее за все стыдно: и Богу и тебе хорошо.
– Богу нужны слезки твои, дитя, и раскаянье. Сердце сокрушенно и смиренно Бог…
– Не получается, батюшка!
– Что, дитя?
– Плакать, батюшка. Только если мне болячку на ноге сковырнуть…
– Так! Ладно! В чем согрешил?
– Согрешил, батюшка.
– В чем, я тебя спрашиваю?
– Бабушка сказала, что я телевизор много смотрю.
– Так это же прекрасно, дитя… ну, то есть, вот он – первый грех твой!
– Нет! Бабушка сама мне его включала и уходила болтать с Анной Семёновной с четвёртого этажа! Сказала, что за дрожжами, а сама целый час болтала!
– Хм… хорошо. В чем еще согрешил?
– Бабушка сказала, что я врун.
– А ты врешь?
– Нет. Я фантазирую. Дети не врут,