– Нам с тобой надо проверить кабели к ветрякам, снять консервационную смазку, взять нужную, смазать все необходимое и включить первый. Задача ясна? – коротко ответил Семицкий.
– У меня это…
– У тебя помощь Юре, – отрезал Васильев, как всегда бесшумно появляясь сзади. – А «это», если тебе так удобнее называть теорию и практику использования ножей, пока отложим.
Вот и спорь тут после этого. Макар, проводив взглядом спину крепыша фээсбэшника, вздохнул, гася тут же вскипевшее в душе нечто черное, что заставляло перечить. Пожал плечами, мол, надо так надо.
– Так! – Иван Сергеевич, в рабочем комбинезоне и со следами от маски на лице, явно пришел из лаборатории. Каждое утро теперь начиналось с забора воды и ее анализа на радиационные, боевые, химические и прочие загрязнения. Само собой, то же самое проводилось с почвой и воздухом рядом с Треугольником.
– Все чисто, – Иван Сергеевич довольно поцеловал жену в щеку. – Выход наружу разрешаю.
Тоже нововведение, привыкли все, больше всех огорчалась свободолюбивая Жанна, а больше всех поддерживал – Васильев. Жанна называла его сталинистом и сатрапом, а Васильев только усмехался в ответ.
– Макар, ты собирайся и жди меня у тамбура.
Тамбур, основной вход в станцию, выглядел очень скромно. Так, дверка, подумаешь. А вот за ней, с целой настоящей переборкой, находился настоящий вход, оборудованный серьезным запорным механизмом и системой мгновенного закрытия. Гермоворот на станции никто не предусмотрел, но Иван Сергеевич смело заявлял, что они бы и не пригодились.
Все остальные выходы наружу, после медведя, перекрыли. Оставили только пост на модуле, выходящем к морю, каждое утро там кто-то бывал с биноклем, задерживаясь на час-полтора.
Собирайся и жди… Эх.
Макар встал, незаметно прихватив три галеты из упаковки к чаю, который он сам уже выхлебал и галеты положенные тоже съел. Чай Маша заваривала вкусный, крепкий, выливая туда столько сгущенки, что могло что-то да слипнуться. Ашот ничего против не имел, даже наоборот, считал, что дополнительные калории и хорошее настроение от сладкого в такой ситуации не повредят. А сгущенки, по какой-то ошибке, в хранилище оказалось в три раза больше нормы. И пока Маша всех баловала. А галеты…
– Да пусть идет, – махнул Васильев. – Ему расти надо, мускулами обрастать. А галеты, это еще детское. Маш, а, Маш?
– Что?
– Не спросил у Ашота – как его глаза-то?
Маша вздохнула, покосилась на Аню, переживавшую за Макара как за родного.
– Полностью не восстановятся. Через год будет ясно – на сколько процентов. Нужно бы очки придумать. Только из чего?
– Поищем, – Васильев усмехнулся и взялся за еду.
Маша, прищурившись, хотела что-то сказать, но не стала. Раз Васильев сказал «поищем», то… То секреты Треугольника становятся все шире и глубже. Мало ли, чего тут только нет в некоторых, все еще запечатанных, отсеках.
Как надо выходить наружу?