– Шлюха! Шлюха, шлюха, шлюха! – визгливо вопил дядя, от прилива невиданной злости едва ли не подпрыгивая на месте и не обращая ни малейшего внимания на проснувшегося мальчика. – Проклятая безмозглая шлюха! Только с тобой и могло это произойти, глупая и продажная шлюха! Ты думаешь, я должен теперь давать тебе деньги на докторов? Как бы не так! Как бы не так! Вот!! – тут дядя развернулся к матери спиной, низко согнулся и несколько раз с большим ожесточением ударил себя кулаком по невероятно худым ягодицам. – Вот!!! – истошно проорал он, поворачивая к совершенно впавшей в панику матери оскаленное лицо с выпученными глазами и жёлтыми, давно уже сгнившими зубами.
Здесь он вдруг прервал свои проклятия, по всей видимости захлебнувшись ими, в невыразимой ярости топнул ногой и выскочил на террасу. Секунду спустя послышался трескучий звук упругой струи, вспенивающей речную воду.
С самого детства привыкший ко многому мальчик ещё никогда не видел своего опекуна в таком диком гневе и поэтому ощущал сейчас приступы жутковатого, ноющего, отвратительного страха, то и дело заставляющие его тело под тонким одеялом ёжиться и дрожать. Продолжая слышать, как старик шумно и яростно мочится, мальчик робко встал рядом с кроватью, не зная, что делать дальше.
Мать, увидев сына, уронила скомканную одежду на замызганный, неубранный с утра пол, кинулась к мальчику и стала прижимать его голову к холодной открытой груди, плача и то и дело вздрагивая от внутренних конвульсий.
– Отойди от ребенка, негодная продажная дрянь! – немедля возопил тут как тут объявившийся дядя, и теперь совсем уже не своим голосом. – Ты скоро сдохнешь, и его хочешь за собой утащить? Уйди, я сказал!
Здесь он с неожиданной прытью, совершенно как стремительный морской охотник, подскочил к матери и, ухватив её за руку, дёрнул со всей стариковской силы так, что и мать, и мальчик в одно мгновение оказались на деревянном, давно не крашенном полу. Распущенные волосы матери полностью накрыли мальчику лицо так, что он, глубоко вдохнув родной и тёплый запах, неожиданно разревелся в полный голос. Мама громко всхлипывала, гладила его по спине и не выпускала его из своих объятий. Они лежали вдвоём на холодном неубранном полу, и дядя кружил где-то над ними, потрясая жилистыми щупальцами-кулаками и извергая в пространство совершенно невиданный доселе поток грязных и богохульствующих проклятий.
VIII
Бешеный старик, хотя и брызгал слюной и бранился, всё-таки привёл на следующий день к постели мамы важного врача-европейца. Врач, высокий ростом, имел до крайности непроницаемый вид и был тщательно одет в строгого покроя тёмно-зелёный костюм со светлой сорочкой. Карманы на костюме были накладные. Широкий галстук, туго завязанный на шее врача – серый, в коричневую с прожилками полоску. При себе у него также имелся большой коричневый саквояж мятой кожи, который вызывал уважение одним лишь своим серьёзным и дорогим видом. Похожая на старинную