Неспешно ухожу,
На внуков и детей
Всё пристальней гляжу.
Молитвою моей
Пусть будет русский стих —
О том, что никогда
Ты не оставишь их.
На Волге, на Днепре,
На Иордан-реке —
Прости, что я молюсь
На русском языке.
Нью-Вавилон
А что привёз с собой, —
Сумей сберечь,
Как ту святую воду из колодца.
…В Израиле – украинская речь
(Я вздрогнул даже)
Громко раздаётся.
Как без вести давно пропавший брат,
Является утраченное слово.
Как будто тыщи лет тому назад,
Нью-Вавилон здесь создаётся снова.
Ещё мне часто снятся те края,
Где обитают ангелы и черти.
Язык мой русский – родина моя,
Отречься от тебя – мне равно смерти,
На этом языке душа болит
И радуется новою судьбою.
Мой русский родич,
Изучай иврит:
Ведь мы – от Бога одного с тобою.
Изменения
Приобретают новые значенья
События, и мысли, и слова.
Уже за мной – иное поколенье;
Точнее быть – так даже целых два.
Мои – неужто вправду? – эти дети,
И внуки эти?
Кто 6 подумать мог!
Хочу увидеть поколенье третье,
Но это, если мне позволит Бог.
Я возраст свой порою забываю.
И вот, покуда длится этот миг,
Волна накатывает молодая
На слово неизбежное – «старик».
И ничего не изменилось будто,
За исключеньем мелочи одной:
Где в слове «Бог» писал строчную букву,
Уже не обойтись без прописной.
***
Серьёзные сроки приспели,
Раздумья толпятся гурьбой.
Что делать мне с этим апрелем
И с этой весной голубой?
Что делать мне с этим рассветом,
С заботой грядущего дня?
Устала душа от диеты,
И в странствия манит меня.
И запах костра горьковатый
Я чувствую как-то острей.
…Что делать мне с этим закатом,
С апрелем,
И с жизнью моей?
ПАРИЖ – ЛОНДОН
Перелёт
Я не на «Боинге» летел —
На крыльях сказки.
А справа небосвод алел
Невиданной раскраски.
Я полстолетья ожидал
Такого рейса.
А рядышком Тору читал
Попутчик в пейсах.
Носители подагр и грыж
И прочих болей
Летят из Эреца [6] в Париж —
Не менее, не более.
И даже те, кто встать не мог
Вчера с постели,
Переступили свой порог —
Летели!…
Не то что стонов —
Вздоха нет,
И даже шутки кстати.
Аэропорт. Париж. Рассвет.
…На самом на закате.
Поздние