Тану, подталкивая меж лопаток, завели в пустое жилище – если, конечно, это название было вообще применимо к помещению. Внутри глинобитные стены осыпались, обнажив плетение прутьев. Посреди, обложенный черными от копоти булыжниками, тлел костер, над которым был установлен такой же закопченный глиняный горшок с неведомым содержимым. У одной из стен, что дальше от входа, лежал ворох старых шкур. Там же, вдоль стены, были расставлены маленькие горшочки и кувшинчики, растрескавшиеся и грязные.
От дыма защипало глаза, Тана инстинктивно попятилась, но уперлась спиной в Дей-шана.
– Принеси воды, – кивнул тот Риэду, и продолжил, обращаясь к шаркающей у входа старухе, – а ты дай этой девке одежду.
– Степь с тобой, Дей-шан, – хмыкнула женщина, – откуда у меня…
– Давай сюда, знаю, что есть.
Старуха, недовольно бормоча под нос, похромала прочь. Дей-шан грубо развернул Тану к себе, и ей пришлось выдержать тяжелый, испытывающий взгляд.
– Я хочу, чтобы ты помылась, – его пальцы больно впивались в плечи, – попробуешь удрать – убью.
«Не убьешь», – она не стала опускать глаза. Просто стояла и смотрела в пронзительно-черные недобрые глаза человека, которому на сей момент принадлежала.
– Чего уставилась? – Дей-шан внезапно сорвался на крик, – не смей! Не смей на меня пялиться!
– Как пожелает господин, – промурлыкала Тана и принялась разглядывать носки своих башмаков, серые, с металлической искрой. Здесь подобных материалов она еще не встречала, и в памяти вновь всколыхнулся забытый страх перед Забвением.
Дей-шан взял ее за подбородок и развернул лицом к свету. Затем резко рванул ворот одежды, обнажая плечи и грудь.
– У тебя не было детей, – заключил он после беглого осмотра, – сколько тебе лет минуло?
– Я не знаю, господин, – ответила она, – я не помню себя.
– Ты выглядишь как молодая девушка, – продолжил Дей-шан, – но ты старше. Девушки боятся.
– Зачем мне бояться доброго господина?
Она не торопилась прикрываться, наоборот, легко освободилась от остатков одежды. К чему ее беречь? Все равно обещают новую. Возможно, не такую хорошую, не такую удобную – но хотя бы не рваную. Улыбаясь, Тана из-под ресниц наблюдала за Дей-шаном. Тот выругался, оглядывая ее с ног до головы, а еще через мгновение Тана оказалась крепко прижатой к грязной стене лачуги.
«Не развалить бы это…сооружение», – подумала она про себя. Но стены оказались крепкими. И еще – как и полагается – в самый разгар веселья появился Риэду с парой деревянных ведер. С видом оскорбленной невинности грохнул ими о пол и, плюнув себе под ноги, ушел. Жаль, Дей-шан этого не видел, иначе у него бы появился повод усомниться в лояльности подчиненного. Тана улыбалась, глядя поверх плеча Дей-шана в тростниковый потолок.
***
Вода оказалась ледяной. И на самом деле это только называлось – «помыться». Старуха торжественно выдала чистую тряпку, жесткую и шершавую наощупь. А затем столь же торжественно разложила на полу черный балахон и такую же черную накидку.