– Значит, так: с мамой у тебя одни правила, со мной будут другие… – многозначительно начал отец.
– Нет, подожди, – бабушка отодвинула его, схватила меня холодной рукой за голое плечо и развернула к себе, а заметив большущий, немного потемневший синяк на ребрах, ахнула.
– Это давно, – не моргнув и глазом, соврал я. – С велосипеда упал.
Но бабушка уже обнаружила ссадину на брови и фингал.
– Что случилось? – дрожащим голосом проблеяла она, старательно приглаживая мне волосы, так что я почувствовал еще и шишку на голове.
Бабушка всегда такая, приставучая очень. Мало того, что ей постоянно все нужно знать, так она потом еще нотациями замучает. В первое время после родительского развода, пока папа не женился на Аллочке, она частенько к нам приезжала, следила за моим воспитанием, но потом, когда появился Дятел, к счастью, переключилась на него.
Я удивленно посмотрел в зеркало, словно понятия не имею, о чем речь. Видок и в самом деле был не лучший. Бровь оказалась прилично разбита, и ссадина выглядела вполне свежей. Такую болячку трудно не заметить, так что вранье про велосипед точно не прокатит. Фингал же оказался небольшим, но ярким. Хорошо, нос больше не кровил, хотя я чувствовал, что он все же припух.
– А… это, – протянул я как можно беспечнее. – В витрину случайно врезался, когда из магазина выходил. Думал, дверь открыта. Такие стекла чистые у них в салоне, а я на телефон смотрел.
Отмазка сработала моментально, причем одновременно в двух направлениях. Бабушка сразу завела песню, что мы со своими телефонами скоро без голов останемся, и про идиотов, ловящих покемонов на проезжей части, а потом сразу про то, что по улицам вообще нечего шастать, потому что в наше время ничего, кроме неприятностей, не нагуляешь. И уже на кухне, громыхая кастрюлями, продолжила про наркоманов и гопников.
А папа взял у меня новый телефон и унес к себе на диван – изучать.
И тут откуда ни возьмись возле меня нарисовалась Аллочка, сунула в руки какую-то страшную коричневую рубашку и давай сюсюкать:
– Не расстраивайся, малыш. Нам всем нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу.
От этого ее «малыша» стало очень неприятно, точно я такой же инфантильный идиот, как ее сынок.
– Пойдем, я тебе рану обработаю.
– Не нужно, спасибо, – попробовал выкрутиться я, но не тут-то было.
– Просто перекись и пластырь, – она потащила меня на кухню.
Кто бы сомневался, ведь Аллочка – врачиха и не дать мне умереть от царапины – это ее гражданский долг.
По правде говоря, внешне она была довольно красивая. Высокая, худощавая блондинка с тонкими чертами лица, чем-то смахивающая на Николь Кидман. Это у отца на женщин вкус такой. Потому что у мамы и Аллочки во внешности много общего. Только мама была пониже ростом, носила короткие стрижки и говорила то, что думает.
– Вот так, – Аллочка проделала непонятные манипуляции с моими волосами. – Если челочку набок зачесать, то пластырь