Время показало, что я была права, конечно. Но вот в чём я была абсолютно уверена, так это в том, что Побужанский – поэт. Не мальчик, который пишет стихи, как многие мальчики, точнее – как лучшие из них. А именно настоящий поэт – со своим голосом, со своим складом стиха, с собственным словарём и удивительно точным душевным камертоном.
Время показало, что я была права, конечно. Целую вечность спустя я открыла новую книгу Эда Побужанского (вот эту самую, ещё неизданную) и поразилась, что всё осталось прежним – и голос, и тон, и камертон, но только уже не юный поэт, а взрослый мужчина, много переживший, говорил о временах и времени, о родине, о Боге, о тысяче пустяковых пустяков, из которых и складывается потихоньку наша жизнь. И, как тогда, как всегда, говорил он как будто сам с собой, но на самом деле – с каждым из нас: смело, честно, на предельной ноте откровенности.
Меня всегда поражало в Побужанском острое чувство даже не просто современного – сиюминутного. Это действительно невероятно сложно, потому что ничто не устаревает быстрее остромодных вещей. Но Эд Побужанский проходит по этому лезвию играючи. Выбранное им останется навсегда знаковой приметой времени – и это ещё один признак подлинного поэтического зрения.
Прочтите эту книгу – сначала залпом, потом ещё раз – медленно, по чуть-чуть. Найдите то, что отзовётся. Запомните то, что запомнится. К слову, Побужанский – удивительно мнемогеничен, я и по сей день помню его ранние стихи страницами, хотя многие слышала только вслух, только от него, да и вряд ли больше пары раз. Он умеет надолго оставаться в памяти. Умеет приметить в нас то, что делает нас людьми. Хорошими людьми. Просто слабыми. Обыкновенными. Живыми. В заглавном стихотворении сборника Эд Побужанский скромно признаётся: «Не поэт я – между слов пробел». Пожалуй, это лучшее, что может сказать о себе настоящий поэт. Потому что без пробелов даже лучшие стихи превращаются в бессмыслицу. И если нету выдоха – значит, это был не вдох.
Пробел
Слева – слово.
Справа – тоже слово.
Я без них
Не точен и не цел.
Я словами лишь и образован.
Не поэт я —
Между слов
Пробел.
Лампочка
А мне тебя вернуть —
Что лампочку ввернуть!
Думал, дурак, я так…
Но где-то замкнул контакт.
Крылья
Во мне не осталось ни веры, ни дара,
Ни сил не сорваться с перил.
Но где-то на дне чемодана есть пара
Ещё ненадёванных крыл.
Во мне не осталось ни прыти, ни пыла,
Один только пепел да прах.
И солнце остыло, и ветер в затылок.
И вдох… или вздох… или взмах…
Новый бог
И глас твой – стучит в перепонки.
И глаз твой – Gorilla Glass.
И вместо икон – иконки.
Айфонный иконостас.
Как страшно нам, серым и сирым,
В стране беспробудной лжи
Остаться без помощи…
Siri,
Как дальше нам жить, подскажи…
Рафинад
Ты любишь песок, я люблю рафинад.
Ты любишь быть под. И я тоже. И – над.
Но ты мне не рада сегодня…
Лишь вейпом[1] дымишь,
Как Капотня[2].
Не злись, дорогая, не надо!
Нет правды В удушливой злости…
Два белых куска рафинада
Лежат, Как игральные кости…
Ворон
Чёрный ворон, чёрный дрон,
Что кружишь так низко?
Я не демон, не Димон,
Я не в группе риска.
У меня здоровый сон,
Да и стул не жидкий.
И какой же мне резон
Собирать пожитки?
Посмотри, тут сколько нас —
Квёлых да убогих!
Неужели пробил час?
Я ж один из многих!
Я ещё пожить бы мог
И легко, и ярко…
Только сверху: nevermore!
Хорошо. Не каркай.
Воскресенье
Грелка