Безумная ночь кончилась. Но день так и не пришел. Наступила минута НИЧЕГо, где ничего и не может быть. Мертвая точка разрослась в пятно. Охватило солнце, и земля потеряло источник жизни. Ни мы, ни герой не смогли понять. Что произошло. Не смогли и вступить в диалог, кроме маленького прикосновения, который лишь напугал как щенят, оттолкнув от себя быть может ценнейшее знание, с которым мы могли бы войти в новое тысячелетие. Время ушло вперед, а мы остались где-то позади. Ни в прошлом, ни в будущем, ни в сегодняшнем. Вне времени, вне жизни.
Часть 2
Пустота
Мои фантазии писатели, это мои фантазии и не дай Бог им проникнут в мое сознание и существование, а та же в ваше. Им возможно надобно жить на свободе, их мир – другой мир. Постарайтесь, как и я держать с ним дистанцию. Они прекрасны пока находятся где-то вне вас. Но если вы дадите им завладеть вами – вам крышка, а мне вечное горение в аду. Не совершите такого! Жизнь гораздо богаче и глубже чем мои слова, так давайте же вернемся к ней.
Если человек не занят поисками Бога, он занят поискам пищи. Тесть на современном языке, чем и как заработать деньги. Деньги дают пищу желудку, уму, адреналину, в общем всем наслаждениям мира сего. Еще с вечера Семочкин заметил в зеркале что у него очень странное лицо: какое чужое, словно на него смотрел не он а какой-то другой человек. Он пошел к кровати и заплакал в подушку.
Ночью ему сны нагромождались друга на друга, сбиваясь в кучу, возбуждаясь в шторм, умирая в каких то застывших картинках, растекаясь абстракцией.
Но утро предстало удивительно ясным. Даже бодрым.
Кот мирно спал на окне. За окном светило милое осеннее солнце. Небо было голубым и все говорило о полноте бытия и «счастии».
«Видно все-таки пойду, вот только надо вовремя, а то там то им ничего, а мне будешь хуже, еще снобизм во мне заявится, как бы мне вообще не выказать ни малейшим жестом этого явления, уже очень оно может вылезти, как защита, а душе потом будет гадко. Так меня верно еще и не возьмут! Ведь документов пока один загранпаспорт да только.»
Но вот опять тоскливая, желчная, надоедливая словно муха, мысль перешла от Семочкина ко мне – где же подлинная жизнь: во мне, или вокруг?! Я вскликнул, он замолчал.
2
Тяжелые красно-коричневые двери, словно открывая сейф отодвинулись и втянули бедного Семочкина в плотное пространство в таких тонах. Одутловатое лицо надменно посмотрело сверху и быстро сменилось словно по заказу на мило-добродушное, похлопало Семочкина по плечу взглядом и исчезло за стеклянными дверями с бледно-лимонными занавесками. Худенькая шаркающая,