– Что думаешь? – спросил Пыжов.
– По-моему, нужно поговорить с другими соседями из смежных квартир.
Пыжов разочаровался, услышав эти слова. Ведь сам он не поверил в мистические рассказы пожилого мужчины. Но в то же время не хотел притуплять служебное рвение Демидова своим неверием.
– Вот ты этим и займись. Прямо сейчас. А мы с Николаем Алексеевичем пока ещё немного пообщаемся.
Демидов умчался в подъезд по другим квартирам проверять информацию. А Пыжов решил в это время перейти к главной теме разговора со свидетелем.
– Николай Алексеевич: – нежно, как сын к отцу, обратился Пыжов к старику; – вспомните, пожалуйста, как в точности выглядел человек, который ворвался в квартиру вашего соседа этой ночью.
– Так, я же говорил и об этом. И слова мои записаны на бумаге. Я в ней-то и расписался тогда.
Подобные фразы резали слух, пожалуй, каждому оперативнику. Пыжов также раздражался всякий раз, когда слышал подобное. Однако он заставил себя сдержать эмоции. Не стоило грубить испуганному старику, и тем более повышать на него голос.
– Я вас понимаю: – сочувственно говорил Пыжов. – Но и вы меня тоже поймите. Вы говорите, что в квартиру ворвался блондин. А в квартире дежурный наряд задержал брюнета. Ведь не мог же он за этот короткий промежуток времени убить человека: – Пыжов стал загибать пальцы на руке; – разгромить квартиру и перекрасить волосы. Да и зачем? А если их было двое, и второго вы не заметили. Тогда где этот второй?
– Нет. Я видел только одного: – монотонно проговорил старик. – И волосы у него точно были белые.
– Вы абсолютно уверены?
– Абсолютно. Я не мог перепутать. Волосы у него настолько белые и чистые, что если во всём подъезде выключить свет, то его голова будет вместо лампочек светить.
Пыжов нервно выдохнул. Николай Алексеевич, словно находясь под гипнозом, смотрел сквозь него и всё вокруг. В таком состоянии он медленно подошёл к стулу и опустился на него.
– Николай Алексеевич, дорогой, расскажите мне, как всё это происходило в подробностях.
– Я ночью проснулся от того, что в мою дверь кто-то сильно чем-то ударил. Поначалу я решил, что мне это приснилось. И тут же слышу хлопок двери Егоровича. И сразу же стук в неё, в дверь-то. Я вышел в прихожую и посмотрел в глазок. А этот мальчишка руками и ногами в дверь колотит. Вышибить пытается. Я хотел усмирить его. Ночь ведь на дворе. Людям отдыхать надо. Вышел я, значит, из квартиры и говорю ему: – «Перестань хулиганить. Сейчас вот милицию вызову, а они тебя в кутузку и посадят». А он мне как закричит: – «Вызывайте! Скорее вызывайте!» А глаза у него синие-синие, как небо чистое. Ну, я назад в квартиру к телефону, вызывать милицию. А пока я звонил, он уже дверь и высадил. А потом и стрельба началась.
Когда Николай Алексеевич произносил последние слова своей речи, в квартиру