– Я не знаю… я…
– Ты не знаешь? Конечно, ты и не можешь знать! Но я-то тысячи раз перечитывал это предсказание… Оно вымотало мне всю душу. Я устал. Я хочу покоя. Если ты останешься здесь, я не знаю, что ждёт нас… Никто не сможет больше спать спокойно. И потом… Знаешь, несмотря на мою веру в мудрость Священных книг, где-то в глубине души у меня всё же была надежда, что это ошибка, и что ты сможешь обрести один из даров Лан или Ивар… Или Рах… Этого не произошло.
Найрад смотрел как будто сквозь бруша.
– Я читаю на твоём челе, что Рарок стал очень силён в тебе.
Найрад отвернулся и уставился в маленькое островерхое оконце. Дальше он говорил спокойно, громко, чётко, делая большие паузы между словами, будто ронял с высоких полок своей библиотеки на пол старинные инкунабулы…
– Я Рах племени Большой Ивы, младший Рах всех брушей Витамира, принял решение, – Найрад сделал паузу, сглотнул, и его старческие губы едва задвигались, будто через силу , – Ради сохранения Витамира, во имя Матери-Природы, во имя сохранения всего нашего племени, ты, Людша Рарок, должен покинуть нашу деревню. Твое присутствие здесь, особенно теперь, когда ты узнал обо всём, становится опасным… Мне страшно даже подумать, какое зло ты можешь причинить себе и всем нам. Случиться это может в самый неожиданный момент, и тогда беды не миновать. Уходи, Людша Рарок. Так будет лучше для всех.
Сначала юный бруш хотел снова возразить, но потом перед его глазами возникла плачущая мать, раздавленная чашка, недоумение и страх в глазах отца и его собственное разъярённое отражение в осколке зеркала на полу… И он почувствовал, как где-то глубоко, на самом дне его сердца, словно угли после костра, на которые подул лёгкий ветерок, снова начали тлеть остатки разрушительной ярости, проснувшейся ещё утром. Он почувствовал, если останется здесь дольше, то примется скидывать с полок старинные тома и рвать их на части, ему хотелось разрушить тут всё, камня на камне не оставить от этой злосчастной библиотеки… Где эти книги Шагира, будь они прокляты! А старика этого…
Тут Людша резко развернулся, не говоря ни слова, и бросился бежать со всех ног. Он бежал в безбрежную Бору – непроходимый лес, подальше от своей родной деревни. Подальше от безмятежного мира, от размеренной и счастливой жизни, которую он так боялся разрушить, и да, он бежал от страшного и опасного самого себя…
***
…Вострогор положил свою белую сухую руку на плечо младшему Раху:
– Наконец-то ты послушался меня. Я очень рад. Ты исполнил свой долг, Найрад. Это очень хорошо. Теперь ты сможешь спать спокойно. Мы все теперь сможем спать спокойно. Мир вернётся в наши с тобой древние сердца, мой дорогой. Всё теперь будет хорошо, по-прежнему.
Найрад сидел с низко опушенной