Богомол вскинул голову и его согбенного затрясло ознобом. Он ощупывал пальцами пустую мошонку и закутав ладонью вершину короткого пениса, сокрушённо теребил его, качая слепым – поддёрнутым к верху – лицом. Карлик стоял на крышке ларя и грозил золочённой человеческой косточкой, на которой уже не было печенья, а рот его, с налипшими хлебными крошками над подбородком, отворялся и затворялся, извергая беззвучную песнь. Любовникам были ведомы слетавшие с хлопотливого Богомолова языка мысли, ибо в дружном и громком его дыхании можно было различить шёпот:
– Да, это так, – шептали губы Богомола и взгляд его ещё глубже, чем прежде, уходил в себя. – Так живут благословенные и жить так им свойственно. Они должны держать своё сиянье под спудом, чтобы оно не заблистало им во вред, тогда как большинству приходится блистать ложным блеском, чтоб продержаться.
Карлик поглядел на своих господ.
– Какие вы милые! Люди правы, когда улыбаются вам!
Слова эти повторялись Богомолом снова и снова. Шепчущий голос его ясно слышался Тейей, когда она засыпала от блаженства исцеленья, ощутив, как кадуцей жизни её ударил.
Глава – 5
Учение – источник, удаляющий от смерти. Разум – это приятность. Путь беззаконных жесток. Благоразумный действует со знанием, а у глупого на показе глупость. Притчи Тин_ниТ.
Когда Тейя – пробудившись ото сна – открыла око, взгляд её упал на сводчатый потолок, выложенный из камней, а затем обежал стены. Возвращающееся сознание ещё боролось с остатками ночных грёз. Сон это или явь. Что с ней творилось? В эту минуту страстные сцены вновь представились ей. Она вспомнила Амономаха, когда тот касался её; вспомнила служанку, когда та помогала ему; вспомнила Богомола, когда он творил свой магический обряд. Припомнилось ей и то, как в минуту вожделения лобное место её оросилось чудесной влагой, как ощутила слабую боль и чувствовала, что жива, что наполняется она здоровьем и силой.
Женщина окинула палату взглядом. Окошки были узки, как в крепостной стене и освещения от них не было. Но яркий дневной свет просачивался всё-таки сквозь щели ставень, но сумрак вбирал его в себя, отчего внутри царил мягкий радужный полумрак.
– Святая Мать! Сделай так, чтобы первое лицо, какое войдёт в спальный покой, будет лицо заступника и супруга.
Сквозь лёгкую завесу тишины её слуха достиг чей-то голос. Тейя приподнялась на ложе, её груди вздулись и налегли на живот. Она прислушалась, глаз расширился, наконец, радостно вскрикнув, она упала на подушки с золотой