– Воздуха, – повторил он, – объема, пространства… Определенно!
Воздушная, пространственная модель жизни – это была моя придумка! Я сиял! Как здорово! Просто прекрасно!
– Идея твоя, на мой взгляд, потрясающа, – сказал Жора, – мы должны ее хорошенько поэксплуатировать. Вытащить из нее все жилы…
– Да, – сказал я, – выпить все соки…
– В самом деле, – размышлял Жора, – Пирамида – это конструктивная, утопическая модель социального общества будущего…
Пирамида, видимо, зацепила его. Он, не преставая, лил и лил сладкий сироп в мои уши. Я боялся его перебить, боялся пошевелиться.
– …она основана на идеях отбора «лучших» путем клонирования. Интересно, как будут складываться взаимоотношения между « лучшими» в таком обществе? Не перегрызутся ли они? Как такое общество может быть построено? Это иерархическая или сетевая структура?..
Жорина похвала, одобрение и его признание возбуждали и оживляли меня: я горячился, острил, невпопад хохотал… Да-да, это была истерика открывателя. Не каждому удавалось снискать Жорино восхищение. Впору было бы выкрикнуть свое «Эврика!», но я удержался.
– Все имеет свою цену, но самые большие деньги умные люди выкладывают за идею, реализация которой вскоре с лихвой окупается и приносит баснословную прибыль, просто бешеные деньги. И если нам удастся…
И Жора стал рисовать радужные картины воплощения идей Пирамиды, строить тут же, на ходу сформулированные планы…
– Ты хочешь рассмешить бога? – спросил я.
– Ты зря ёрничаешь, – мы и в самом деле сможем реализовать многое из того, что сегодня зависло в воздухе или давно валяется под ногами. И если нам удастся…
Жора вдруг замолчал. Его скальп привычно дернулся, свидетельствуя о работе ума. Я слушал.
– Вот только как прилепить сюда наши клеточки? – затем задумчиво произнес он. – Над этим мы должны еще потрудиться…
Это был самый главный вопрос: как? А ведь тогда мы уже знали, как на него ответить. Но не сказали об этом друг другу. Мы еще опасались неверных формулировок, неточностей в подборе слов, мы знали, как это важно – дождаться словам своего часа. И мы верили своей интуиции: наши клеточки тут были как раз очень кстати. Оставался открытым вопрос финансирования.
– И знаешь, – добавил он, – меня просто убивает такое неслыханное равнодушие к совершенству…
Я это уже не раз слышал от него. Я знал: даже самая никчемная глупость его раздражала.
– А что, – неожиданно спросил он, – ты нашел свою Ти?
Я сделал вид, что не понимал о ком речь.
– Тину, ну… ту что…
Он кашлянул, как бы набирая голос, затем:
«… пока дележ и кутерьма: кому – сума, кому тюрьма
И от ухмылок сводит лица,
Давай с тобой поговорим, пока стоит Ершалаим
И целы храмы и столицы…».
Я только дивился Жоре: когда он успевал