Россия и современный мир №2 / 2018. Юрий Игрицкий

группой (3,6%) приверженцев «широкоформатного», так называемого общехристианского, вероисповедания суммарно составляют 83% верующих в Христа. Наконец еще одну, относительно малую, часть (14,8%) русских составляют атеисты. Названными статистически значимыми вариантами фактически и исчерпывается все религиозно-конфессиональное разнообразие, присущее русскому населению Москвы и области.

      Разумеется сама по себе конфессиональная принадлежность не может служить информационным ключом для идентификации этноса по религиозному признаку. В этом вопросе требуется более тонкая операционализация исследовательского инструмента. Отчасти, необходимый контекст для решения этой задачи формируют обобщенные оценки значимости своей религиозной идентичности и конфессиональной принадлежности, высказанные верующей частью русского населения Московского региона.

      Опираясь на статистический материал, можно констатировать, что сегодня верующее русское население Московского региона практически единогласно признает высокую значимость таких принципов религиозного единства русской нации, как принадлежность Православной церкви (оценка 4,5 балла11) и гордость своей причастностью к православию (4,6 балла).

      С точки зрения факторов идентичности позиции респондентов по религиозному вопросу не имеют резкой дифференциации (рис. 3).

      Рис 3. Религиозное позиционирование русских12

      Таковы на сегодняшний день и в настоящих социокультурных условиях главные компоненты идентичности русского населения Московского региона, выявленные методами статистического и качественного анализа эмпирических данных.

Межэтнические дистанции

      В ходе количественного исследования были эмпирически подсвечены некоторые важные характеристики межэтнических отношений, в частности получены сравнительные оценки совместимости – реальной или гипотетической – русского человека с представителями других национальностей. Используя шкалу социальной дистанции Богардуса [9], инструментарий исследования моделировал пять жизненных ситуаций, задающих определенные схемы личных взаимоотношений респондента с тем или иным носителем этнической идентичности из четырех обозначенных:

      – кавказцами – обобщенными выходцами из республик юга России или зарубежных стран;

      – жителей Центральной Азии, без конкретизации страны и этнической принадлежности;

      – китайцами;

      – молдаванами.

      В каждом случае определялась социальная дистанция в ее этническом выражении. Полученные при использовании этих моделей отклики респондентов весьма неординарны и явно свидетельствуют о неблагополучии.

      Опираясь на фактический материал, можно сделать вывод, что в нынешней ситуации для русских жителей Московского региона любая из форм межличностных отношений с представителями всех указанных национальностей, за исключением молдаван, категорически неприемлема. По всем предложенным поводам