– 2,2; Великобритания – 1,1; Германия – 1,6; Франция – 1,4; Италия – 0,7; Япония – 1,7. Россия, хотя и развивалась почти как западные страны, но по темпам прироста опережала только Италию. Поэтому вывод А.Г. Вишневского о том, что «в целом, несмотря на ускоренное промышленное развитие, преодолеть отрыв от западных стран не удавалось, возможно, он даже увеличивался» [10, с. 13], следует признать вполне убедительным. И в финансовом отношении, несмотря на знаменитую реформу С.Ю. Витте, Россия ничем похвастаться не могла. Утверждения некоторых авторов, что реформа С.Ю. Витте стала локомотивом «русского экономического чуда», несостоятельны. Реформа С.Ю. Витте не стала и не могла стать «локомотивом», ибо никакого чуда в действительности не было. При интенсивном экономическом развитии Россия была так же далека от передовых индустриальных стран Европы, как и в 1861 г. В стране не было собственного капитала для проведения индустриализации. В этом состояла основная проблема модернизации России и превращения ее в развитое капиталистическое (буржуазное) общество. «Российский капитализм» не смог преодолеть «наследие крепостничества и азиатчины», провести индустриализацию, создать крупное машинное производство и вывести страну из экономической отсталости. Россия в начале ХХ в. оставалась в ряду самых отсталых европейских стран. Значит, господствовали не капиталистические отношения, хотя они развивались, а отношения «крепостничества и азиатчины». Кстати говоря, эти отношения на российской почве оказались весьма устойчивыми и следы их удивительным образом сохранились до сего дня.
Однако главное – нельзя путать экономический рост и социальную форму этого роста, т.е. развитие производительных сил и развитие производственных отношений. Конечно, одно должно соответствовать другому и история это подтверждает. Но это соответствие не происходит автоматически с каждым шагом развития техники и технологии производства. Естественным образом производственные отношения более или менее отстают от своего материального базиса и соответствуют ему лишь в конечном счете. Поэтому следует признать грубой методологической ошибкой, когда показателем промышленного производства на душу населения определяют степень развитости капитализма.
При этом необходимо иметь в виду, что значительную долю национального дохода России в начале ХХ в. давало именно сельское хозяйство (не менее 50%), а на промышленность, строительство и транспорт – приходилось 35–36%. Иными словами, индустриальный сектор отнюдь не доминировал в дореволюционной России, и темпы его развития, временами значительные, не создавали в стране даже «среднеразвитого» капитализма. Экономика России была слабой, основная масса населения, занимаясь земледелием, жила впроголодь. И в этой связи уместно привести слова В.И. Ленина: «На этой экономической основе революция в России неизбежно является, разумеется, буржуазной революцией. Это положение марксизма совершенно непреоборимо. Его никогда нельзя забывать» [20, т. 3, с. 14]. Это
