Литературоведческий журнал №40 / 2017. Коллектив авторов

наставлять других, учить их разумному поведению, напоминая при этом о бренности бытия и предначертанности судеб. И решил он это делать в стихотворной форме. Тем более что один из самых близких ему тогда людей – Иван Дмитриев – на момент их знакомства и последовавшей затем дружбы уже «долгое время стихотворствовал»3, невольно провоцируя молодого приятеля (он был старше Карамзина на шесть лет) на подобного рода занятия. Потому совсем не случайно первым стихотворением Карамзина стало дружеское послание Дмитриеву, который пожаловался ему на свою «участь»4. Это послание положило начало их многолетней переписке:

                   Часто здесь в юдоли мрачной

                   Слезы льются из очей;

                   Часто страждет и томится,

                   Терпит много человек.

                   …………………

                   Но ты должен постараться

                   Скорби уменьшать свои,

                   Сколь возможешь утешаться,

                   Меньше мучить сам себя.

                   Впредь не думай, что случиться

                   Может страшного тебе;

                   Коль случилось, ободряйся;

                   Что прошло, позабывай.

                   …………………

                   Ни к чему не прилепляйся

                   Слишком сильно на земле;

                   Ты здесь странник, не хозяин:

                   Всё оставить должен ты.

                   Будь уверен, что здесь счастье

                   Не живет между людей;

                   Чтó здесь счастьем называют,

                   То едина счастья тень.

1787.

      Мотив бренности, предназначенности и обреченности звучит и в следующем послании к Дмитриеву:

                   Но что же скажем мы о времени прошедшем?

                   Какими радостьми, мой друг, питались в нем?

                   Мы жили, жили мы – и более не скажем,

                   И более сказать не можем ничего.

                   ……………………………

                   Но всё, мой друг, мне всё казалось время сном –

                   Бывали страшны сны, бывали и приятны;

                   Но значат ли что сны? Не суть ли только дым?

1787.

      И в третьем послании, пропев дифирамб дружбе, Карамзин отмечает как ее назначение, так и обреченность:

                   Счастье истинно хранится

                   Выше звёзд, на небесах;

                   Здесь живя, ты не возможешь

                   Никогда найти его.

                   …………………

                   Верна дружба! ты едина

                   Есть блаженство на земле;

                   Кто тобою усладился,

                   Тот недаром в мире жил.

                   Небеса благоволили

                   Смертным дружбу даровать,

                   Чтоб утешить их в