Прекрасная миссия. Забегая вперед, можно сказать, что во многом она была выполнена, имя Дункан навсегда осталось в золотых скрижалях человечества. Но, как часто бывает в большом деле, не обошлось без перегибов, дорого стоивших и самой Айседоре, и ее семье.
Но тогда они еще были только в начале пути, твердо верили в успех и не замечали многочисленных трудностей.
Одна стопка голубоватых листков на краю стола росла, другая уменьшалась. Но как же медленно! У Айседоры по контракту было всего четыре месяца, если писать с такой скоростью, то не успеет закончить к сроку а она никогда не срывала контракты, даже если выполнять приходилось в тяжелейших условиях.
– Нужен секретарь! В конце концов, можно ведь не рассказывать ему все, что не хочется выставлять напоказ.
Немало событий, которых она и сама не желала бы помнить, немало людей, имена которых в памяти вызывать страшно…
Такое не доверишь чужому человеку но можно написать самой.
Решено, то, что вспоминать опасно или слишком тяжело, она напишет сама, а остальное надиктует. Осталось найти толкового секретаря.
Нью-Йорк… каждого, кто не родился в этом городе и попал туда взрослым, он потрясает. Нью-Йорк просто не может оставить равнодушным, неважно, влюбится в него человек или возненавидит потом, сначала будет потрясение.
Семья Дункан, решив, что Нью-Йорк лучшее место для их старта, приехала туда привычно без денег в кармане, но с уверенностью, что покорить даже этот город они смогут быстро.
Сколько семей или отдельных личностей приезжали, пребывая в такой же уверенности? Скольким пришлось вернуться обратно, уехать еще куда-то, просто сдаться и прозябать… Нью-Йорк не покорился ни в тот же день, ни на следующий, ни еще через месяц, он просто пустил их на свои улицы и… забыл о существовании.
На последние средства сняли скромное жилье среди таких же безденежных и отправились на поиски работы: Элиабет – учеников, Август – места в театральной труппе, Раймонд – в редакции журналов с идеями статей о древнегреческой поэзии, а Айседора, конечно, на Бродвей.
Еще до Нью-Йорка Айседора попытала счастья в Чикаго, несколько раз даже с успехом танцевала на сцене летнего сада под аккомпанемент страшно расстроенного пианино, исполняя незамысловатый канкан перед жующими и пьющими посетителями кафе. К тому ее вынудило полнейшее безденежье, когда они с матерью оказались попросту на улице без цента в кармане и пришлось продать единственное украшение – воротник из старинного ирландского кружева, доставшийся по наследству от бабушки. Тогда Айседора дала зарок ни за что не идти на поводу и лучше умереть с голода, чем снова соглашаться задирать ноги в канкане.
Но Чикаго она вспоминала с нежностью из-за своего первого любовника – Ивана Мироцкого, поляка гораздо старше нее, нищего, словно церковная крыса, но пожелавшего жениться на этой удивительной девушке. Айседора хотя и была по уши влюблена, предпочла