Она говорила таким мягким, обволакивающим и завораживающим голосом, что, если бы кто-то подслушал их со стороны, это бы звучало не меньше чем признание в любви. Оборвав ее на полуслове, Берт воскликнул:
– Спасибо, Верона, я понял.
В ту же секунду крылья с оглушающим хлопком распахнулись, подняли ее вверх, и девушка уже как коршун оказалась прямо над его головой, ее глаза смотрели ему прямо в глаза, только сверху, их залила черная ночь, глазницы стали пустыми и бездонными… Верона сделала глубокий выдох, что было больше похоже на шипение.
– Все время забываю, Верона, какой у тебя размах крыльев? – спросил Берт, не меняя своего сидячего положения и не выпуская из рук своего планшета.
– А-ха-ха-ха! – засмеялась Верона совершенно детским смехом, уже сидя напротив него и вертя в своих длинных и тонких пальцах новую сигарету. – Три с половиной метра, Берт.
– Да. Забыл. Всегда удивлялся, как ты умудряешься их прятать? – спросил он вежливо, поднеся зажигалку к ее сигарете.
– Папа научил, – кивнула в ответ девушка, выдыхая дым. – Хороша бы я была в Москве с крыльями?
– Бог мой! – воскликнул Берт. – Так ты не иначе как намерена здесь задержаться?
– Как думаешь, Берт? Какие туфли мне бы подошли? Только так, чтоб было красиво, – спросила девушка, вытягивая свою красивую босую ножку.
– Демон мой! – воскликнул он еще раз. – Ты намерена опуститься еще ниже? Ты будешь ходить по земле ногами, и еще к тому же в туфлях?
– Скажи мне, Берт, почему ты все время вспоминаешь то маму, то папу? Ты уже выбери кого-нибудь одного и цитируй. А то никак ты не определишься за столько лет.
– Не могу, детка. Они мне дороги оба, я не готов отказаться ни от кого из них.
– Вот и я не готова, – согласилась Верона с тоской в своем снова уже мягком голосе.
– Смею надеяться, детка, что ты не станешь разрушать этот город? Что мы здесь не для того, чтоб убивать этот город, и этот мир, и этих людей?
– А за что ты их так любишь, этих людей? Чем они заслужили твое участие, Берт?
– Ну-у-у… Твои предки любили людей. Со стороны мамы, во всяком случае, – с некой неуверенностью проговорил Берт.
– Ага. И вспомни, что они с ними сделали. Папа всегда говорил: «Люди алчны и продажны, не стоит принимать всерьез их интересы».
– И все же, детка, не стоит спешить. Твой папа никогда не осуществлял поспешных решений. Каждый его проект гениален. Хотя безбожен и жесток.
– О да. Папа – художник, а точнее архитектор, у него все выстроено красиво. Месть – холодна. Все – шоу, до последнего шага. Мне не хватает его хладнокровия. Я страдаю от этого. Впрочем, хватит об этом на сегодня. Я не буду осуществлять глобальных катастроф и поспешных решений. Я хочу тут погулять. Мне скучно, Берт. Я хочу развлечь себя. Если получится. Посмотреть это кино – Москва, и как минимум у меня есть уже первые