Спустя несколько секунд сердце Ирины ёкнуло, сбилось с привычного ритма, затихло на мгновение. И взорвалось болью.
***
В комнате царила тишина. На ковре лицом вниз лежала рыжеволосая женщина. Руки её были раскинуты в стороны, словно она летела по бежевому ворсистому небу. Пальцы сжимали пустой шприц.
Стоя над мёртвым телом, Ира пыталась привыкнуть к ощущению лёгкости, пронизывающему всё её существо. Ах, как ей хотелось танцевать, хотелось петь! Так хорошо женщина не чувствовала себя никогда в жизни! Но главное, Паша, Паша теперь будет с ней! Улыбаясь, Ира шагнула в сторону коридора.
– Паша! Пашенька! – позвала она, и ответом ей стало звонкое, удивлённое:
– Мама?!
Светловолосый розовощёкий мальчишка, сын, родное сердечко – бросился к ней, обнимая тёплыми ручками, целуя в щёку.
– Мамочка!
– Малыш, милый мой. Теперь мы всегда будем вместе, всегда! – шептала счастливая мать, которая после стольких лет вновь обрела своё дитя. Её переполняло счастье, искристое, игристое, похожее на дорогое пузырчатое шампанское.
– Мама, – повторил Паша, отстраняясь и внимательно глядя на женщину широко раскрытыми глазами. – Теперь ты отпустишь меня?
Ира вздрогнула, горло удавкой сдавил страх. Сглотнув, она переспросила, надеясь, что ослышалась.
– Что?
– Отпусти, – жалобно повторил Паша. – Отпусти меня. Мне здесь страшно, отпусти…
– Но… но ты же сам пришёл… я же… Я думала, ты хочешь быть с мамой…
– Я пришёл, потому что ты меня не отпускала! Внутри было так больно! Я умолял не звать меня! Не звать! Я пришёл просить отпустить меня! – звонко закричал мальчик, и Ира отшатнулась, испугавшись горечи, звучащей в его голосе.
– Я пойду, мама, можно?
– Я могу пойти с тобой… Давай я пойду с тобой, милый, – хрипло проговорила Ира, борясь с тошнотой. Внутри ширился, рос чёрный зев отчаяния.
– Нет, – покрутил головой Паша и показал куда-то за спину. – Тебя уже ждут, тебя не пустят со мной.
Ирина оглянулась и дёрнулась от испуга. Позади неё, почти вплотную, стояли две бесформенные тени. Воронки вместо глаз и рта, туман вместо лиц. И стоило ей увидеть их, как они положили на её плечи чёрные, похожие на плети руки, не позволяя отступить.
– Можно я пойду? Я тоже тебя люблю, но меня ждут, – нетерпеливо переминался с ноги на ногу Паша.
– Грех, вы совершили грех, – шептали тени.
– Ирочка! Это Илона Владимировна, тут к тебе… О, боже мой! Боже! Ира!
Звуки скатывались в ком, сплетались в цепи, стягивая, ломая, давя, безжалостно, беспощадно. Горячий свинец потёк по венам, и тело, в одно мгновение потеряв всю лёгкость,